Девочка почувствовала, как кукольник резко потянул ее за руку. Бист была слишком расслаблена, что бы удержаться на ногах. Будто послушно она упала в эти руки, хотя на автоматическом уровне, как и происходит с людьми при падении, тело успело напрячься. Поняв, в каком положении она находится, девочка невольно повела плечами, пытаясь как-нибудь устроиться. Такое положение было крайне непривычным для юного создания, потому изредка оно все сильнее напрягалось, немного дергалось, но вырваться не смело. Вскоре такое положение даже начинало нравиться: каждая мышца постепенно начала расслабляться, одна за другой. Просто навсего убедилась, что эти руки держат ее крепко, но при этом аккуратно. После этого Бист позволила буквально прижимать ее к себе, так как в конце концов леди это нравилось. Страх потихоньку спрятался, но еще не ушел, а сидел где-то там, внутри.
Алые глаза с интересом изучали руки кукольника. Ненастоящие, такие необычные, но при том без единного изъяна. Бист любила красивые руки. Но эти то немного пугали. Однако, в них было спокойно.
Спокойно в чужих руках.
От этой мысли все в голове будто замирало, отказываясь работать дальше, ставя некий ультиматум, ибо ее явно перегрузили. Этим мыслям не было место в голове, а значит, они пошли гулять по телу, вечно отзываясь то там, то тут: вот резко дернеться запястье, как будто его кто-то вывернул; вот пушистые ресницы дрогнули, закрывая глаза, потому что показалось, что на них лягли те самые снежинки, что недавно сбивали с ног, только на этот раз они были металлические; а вот кончики пальцев вздрогнули, потому что на костяшки вдруг посыпалось много-много маленьких иголочек. И все это вызывало сильнейший отклик в каждой неврной клеточки дитя, будто устраивая некий бунт. Но этот оглушительный крик нервных окончаний имел какой-то сладкий привкус тихого стона, который можно было услышать лишь как следует прислушиваясь ко всему телу, затаив дыхание и не обращая внимание на тик больших гостиных часов.
- Создание... Да, он создал меня, я помню себя только с той ночи. И в голове пустая темнота. Знаешь, я всячески стараюсь угодить лорду, но он холоден ко мне... Но я не оставляю надежды на то, что однажды он отблагодарит меня за все труды.
Это вовсе сбило Бист. Чуть отойдя, девочка внимательно смотрела на кукольника. Она едва ли в полной мере понимала, о чем тот говорит. Но его голос дрожал, то было видно. А значит, леди хотелось понять, что происходит. Понять эту ситуацию, понять Кейнса.
-Но почему же он холоден? - непонимающи тряхнула головой девочка, внимательно смотря на мастера, - раз он Вас создал, значит, он должен Вас любить, он должен о Вас заботиться... - задумчиво, вновь чуть стеснительно протянула Бист, не отрывая глаз от хозяина дома.
Бист и правда этого не понимала. Ну, давай же, расскажи, взгляни в эти детские глаза и пойми, как им интересна вся эта ситуация, как они хотят знать больше. Ну же, это так легко. Не умалчивай.
Леди почувствовала, как длинные пальцы каснулись ее губ. Она их моментально сомкнула, слегка вжавшись. На самом деле это было вызвано лишь тем, что юное создание прекрасно знало о том, как нездорово нежны эти губы, даже слишком.
Эта тонкая, будто прозрачная кожа, была очень чувствительна к любым прикосновениям. Бист даже пришлось отказаться от привычки прикусывать губу, так как из-за этого губы вовсе сбивались, даже изредка кровоточили.
Затем рука кукольника легла на протез. Девушка ничего не почувствовала, но слегка встрепенулась, выгнув шею, внимательно наблюдая за его действиями.
- Как ты думаешь, кто я?
Признаться, этого вопроса девочка и боялась с того самого момента, когда она увидела эти руки без перчаток. Брюнетка заметно терялась, глаза забегали по комнате.
-Мне кажется, что только человек мог задать такой вопрос, - громко выдохнув, Бист наконец отозвалась тихим голоском.

Бист столь внимательно смотрела на Кейнса, что и та безнадежная горькая усмешка не скрылась от алых глаз. От этого становилось немного неловко, потому что девочка желала, что бы столь грустная улыбка немедленно сошла с губ кукольника, но вот только что-то для этого сделать она не могла. Точнее, ей так казалось.
Что же с ней делал этот разговор?  Будто они  черно-красным вихрем с вкраплениями железа и серебра они пронеслись через какой-то маленький мирок, бывший предбанником приемной Счастья, своротив по пути пару гор и изменив течение десяти речек.
- Он меня создал для того, чтобы я служил ему. И потом, я прекрасно понимаю, что я всего лишь его пешка, марионетка в руках... -
Голос кукольника был спокоен, нетороплив. В подобной ситуации это было немного странно и необычно, хотя вообщем-то уже можно было бы привыкнуть к необычным действиям и чудесам. О, несомненно: этот вечер навсегда останется в памяти дитя, ведь столько разных, новых эмоций и чувств Бист  не испытывала и вовсе. И что же за необычная аура вилась вокруг этого кукольника.
Ох,  нет, не аура. Если быть совсем честным, в ауре человека нет ничего сверхестественного - наличие аур так же обыденно, как наличие у человека носа и ушей, у светских дам - желания стильно выглядеть, а у правительственных чиновников высшего ранга - дурной привычки ходить к разгульным девкам. К черту.  Видеть ауры так же легко, как видеть лапки воробьев, жизнерадостно прыгающих по асфальту. Когда вы последний раз видели воробьиные лапки? Не помните? Ну же, ну! Постарайтесь, вспомните. Я понимаю, воробьев много, они обыденные, они вечно путаются под ногами… Бист, например, даже не помнит, когда последний раз специально на воробья смотрела, не то, что на его лапки.  Видеть то, что постоянно перед глазами, сложно. А ничего постоянней аур у нас нет и быть не может: куда человек ни отправится, он обязательно тащит за собой свое эфирное тело, а значит и свою ауру. А уж если рядом находятся другие люди, то все - пиши пропало. От чужих аур и вовсе спасения не будет. На узких улочках от них не продохнуть, а уж про главную площадь города и говорить не стоит.
А у этого кукольника дело не в ауре, нет. Весь его образ в целом заставлял девочку восторженно трепетать, что можно было прочитать по ее глазам, но говорить об этом девочка просто... боялась? Нет, скорее просто стеснялась.
Но, зачем же, - уже чуть звонче заговорила девушка, внимательно взглянув прямо в глаза Дросселю, - Вашему Лорду столько кукол?... - чуть помолчав, понимая, что этот вопрос может быть воспринят мастером довольно тяжело, но все же потом, не сдержавшись, добавила:
-Или Вы делаете еще какую-то работу для своего Лорда?
Затем наступила тишина. Возможно, довольно неловкая, хотя это девочку не смущало, так как она с удовенным интересом продолжала изучать не только мастера, но и комнату, в которой они находились. Казалось, перед сном девочка уже все разглядела, однако с каждым новым взглядом комната казалось все более милой и уютной.
- Если ты замерзла, я могу усадить тебя возле камина. - нарушил тишину Кейнс.
-Было бы чудесно, - на этот раз моментально откликнулось дитя.
На самом деле девочке не было холодно (хотя, немного прохладно), но глазам нужен был свет, а на огонь как известно можно смотреть вечно, что Бист очень любила делать и редко себе в этом отказывала. Девочке не пришло на ум то, что хозяин магазина может бояться огня, ведь у него деревянные руки.
Кроме того, брюнетка моментально представила еще одну комнату: довольно обширную, с камином и книгами. О, книги... Как бы то не было странно, но цирковая девочка умела читать. В ее руки лишь пару раз попадали книги, но оно того стоило. В какое же восхищение дитя приводила проза.  Начало каждого стиха - будто бы с полувдоха, зачин внезапен, без введения и уловок. Кажется, что это запись-подстрочник репортажа о том, что видит и ощущает поэт. Тексты сродни бормотанью внутренней речи, спонтанной и дословно фиксирующей, обо что зацепилась мысль, позволяя увидеть отрешенные слова как собираются, витая в строках, что испытуя годность их, себя в тебе вторят
     Проскакиваешь- не без интереса - первые страницы, и энергия ожидания враз хлещет через край - истинным откровением. Еще более поразительным, ибо совершается в будничном признании: а знаешь, что для ребенка мать, выходя из комнаты что-то принести из кухни или открыть почтальону, много раз уходит навсегда, не попрощавшись, что для ребенка, пока она не войдет снова, пролетают годы надежд и сомнений? и ребенок, руками закрывая глаза или таясь за гардиной, тратит несколько секунд вечности, чтобы доказать себе: отсутствие, смерть матери можно вынести?
[u- Я человек...][/u] - прошептал юноша, когда Бист слегка отошла от него. Это не было похоже на утверждение, это было похоже на убеждение самого себя. Но девочка промолчала.
[s][- Пожалуйста, не бойся меня./s]
Вот тут она одарила его внимательным, проницательным взглядом, который, пожалуй, свойствене только детям. И вот тот самый момент: алые губки вновь слегка разошлись в еле видной, слегка сдавленной, но все же улыбке:.
-Я постараюсь.

- Я не имею права раскрывать вам секреты моего господина, но я делаю ему только кукол. как он пожелает. Если он прикажет мне убить, я убью., - отозвался кукольник, ведя девочку по корридору.
Дитя моментально остановилось, чуть сильнее впившись в руку кукольника.
-А если бы Вам сказали убить меня? - заглянув в глаза Кейнсу, пролепетала Бист, все еще не двигаясь с места.
Ей хотелось  услышать ответ, но через некоторое время дитя все же двинулось за хозяином магазина.
Затем они зашли в комнату, которая вообщем-то была именно такой, какой Бист представляла. Алые глаза внимательно скользили по каждому уголки комнаты. Мастер усодил девочку в кресло, та немного поерзала, но затем притихла, с интересом наблюдая за зажжением камина.
Глаза невольно метнулись к книгам. Как-то Бист удалось прочитать одну книгу, да даже скорее рассказ. Но он оставил неизгладимое впечатление в памяти леди.
В одном небольшом поселке часто умирали дети. Чтобы ребенок дожил до совершеннолетия, ему требовалась живая вода. Волшебный источник находился за лесом, но туда могли пройти только ночью, и только те, кому не исполнилось четырнадцати.Так что дети поселка собирались все вместе, пристегивали к поясам фляжки, брались крепко за руки и шли по тропинке в чащу.
Вот идут они темным лесом, страшно, не видать ничего, ветки поскрипывают, ночные звери шуршат, корни да шишки под ноги подворачиваются, а спотыкаться нельзя, потому что все тогда упадут, и кричать нельзя, не то источник исчезнет, и придется идти в другой раз. Тут же и малыши, за которыми надо следить, чтоб не плакали. Оттого все идут медленно, осторожно, шепотом друг друга подбадривают. Целая ночь на путешествие уходила. Возвращались домой с петухами, и могли потом жить спокойно несколько дней. Только не каждому нравилась эта жизнь.Три раза мог бы за водой сбегать, пока все дойдут, да вернутся!Одного бы его не пустили, но на ночном пути разрывал цепочку, отскакивал в сторону, отряхивая чужих ладошек тепло, и показывал девочкам в темноте невидимый кукиш: нате-ка! Не впервой ему до источника добираться. Обгонит всех да напьется вволю, - раньше-то в толкотне едва фляжку мог наполнять. Так он думал и шел, уверенно и спокойно. Но лесные тропинки куда захотят, туда выведут, постоянства в них никакого. Пора бы уже и источнику заблестеть-зазвучать. Но – шорохи и тишина. Заблудился.Там другие дети, наверное, уже вышли к воде, и увидели белку, а также спугнули оленя…Что тут поделаешь? Ткнулся туда, сюда, тропинка пропала, одни деревья - встали плотным кольцом. Кустарник колючий, а под кустами еще вдруг медведь или змеи. Топнул ногой в досаде, да провалился. Попробовал выбраться, и по пояс завяз. Впору и закричать, но нельзя, стыдно, к тому же живая вода криков не любит, под землю уходит. А не наберут воды дети – могут и все умереть. Лучше не двигаться, подождать.
Остальные тем временем встретили белку, и увидали сову; набрали воды, и теперь возвращались. Он, наверное, уже дома, спит, - шептали послушные девочки, крепко сжимая ладошки друг друга, - А нам еще идти и идти. Но он не знал, что к утру его тело одеревенеет, и лицо затянет корой, и руки растопырятся ветками, а из застрявших накрепко ног потянутся в разные стороны корни. Много, много деревьев кругом. Мало, мало в поселке детишек. Кое-кто вырастал, и мог стать кузнецом или кораблестроителем. Другие так и не выживали, третьи – не возвращались. Шумели деревья в темном лесу, и по ночам выходил на поверхность волшебный источник. А высоко-высоко надо всем простиралось огромное небо.
Ах, юное создание резко выдохнуло от этих воспоминаний. Но вот плечики вздрогнули от неожиданности, потому что почувствовали, что руки кукольника легли на голову Бист.
- Расскажи мне что-нибудь о людях. Например... Что такое любовь и что люди делают с ней?
Девочка задумчиво взглянула на пламя, что так резко разгорелось в камине. Вся атмосфера, вся ситуация... Это все ей дико нравилось, а страх видимо и правда отступил.
-Я мало чего об этом знаю, - пожала плечами девочка, - Но тратят они ее явно плохо. Предают, убивают, макают в грязь себя и других, ради любви этой.

- Я бы сделал все, лишь бы этого не случилось. Прости.
Девочка тихонько фыркнула. Разумеется, такой ответ слегка пугал, и уж конечно не понравился леди.
Значит, и правда этот кукольник живет только за счет кого-то и ради чего-то. И это приводило дитя в легкое смятение, потому что ей это было неведомо. Такие, как Джокер или Барон, поддерживали в Бист жизнь, в какой-то мере она теплилась в этом маленьком организме за счет них, но зарождалась она совершенно самостоятельно, без чьей-либо помощи. Хотя, последний раз брюнетке показалось, что жизни без этих людей ей не будет.
Вообще, категория "последнего раза", это очень скользкая штука. Когда знаешь, что раз по-настоящему последний, это всегда очень грустно. Нередко бывает, что, даже избавившись от чего-то неприятного, неправого, тяжёлого, всё равно грустишь - всё равно ведь больно терять, хоть и надо, и к лучшему это. В конце концов, любовь -  в общем смысле, а не в розово-сердечном -- это лишь пятно на сером фоне безразличия и никто-никому-ненужности, и глупо даже надеяться прожить жизнь в розовом свете. Люди такие, какие они есть, и других не будет, и даже если ты миллион раз докажешь другим, что они козлы, светлее и теплее от этого не станет. Ну, разве что нервотрепки меньше будет, но для кого тогда жить, для себя? Это правильно и верно, но как-то безрадостно, хоть ты остаёшься прав.
Разве в подобных случаях можно что-то сделать, - после довольно длительного молчания отозвалась Бист, не посмотрев на мастера.
Да, именно так ей и казалось: либо дано, либо нет. Либо мертва, либо жива. Разве у тех детей, которые отлавливали на улицах некоторые циркачи, могли что-то сделать, что бы заработать жизнь, а ? Да ни черта они не могли, а значит, ответ кукольника просто состоят в том, что при надобности он бы убил незваную гостью.
Это вызывало прилив возмущение, некого смятения и очередной дозы страха, которого на этот раз невозможно было скрыть.
И девочка с алыми глазами даже забыла, что ее руки вовсе не чисты, и было бы замечательно, если бы тот образ, в котором она предстала перед хозяином этого дома, был полностью реален и правдив. Нет-нет, Бист не притворялась, за долгий период времени брюнетка была по-настоящему искренний и не скрывала эмоции, но она так же держала все козыри в руках, не промолвившись о них и словом, ни упомянув ни о чем, что могло бы повредить представлению о ней.
Даже некая обида зародилась после этих слов. Ах, лучше бы она молчала, лучше бы она молчала. Бист редко обижалась,  по этому это чувство вызывало в ее организме какую-то горечь, которая заставляла задумываться об мире в целом.
Горечь эта вызвана отсутствием собственно гуманитарного багажа. Освобождeнный от необходимости подчинять свою жизнь непрерывности работающего конвейера, но не получивший новых бытийных ценностей, он живeт, сочетая инерцию запротоколированного ритма и неосознанно нарождающиеся/вспоминающиеся душевные движения. "Хоп-ля" - дебильное междометие, но этим звуком человек, смутно осознающий необходимость проявлять живость эмоций, пытается подстроится под новую для него тишину природы - посредством врождeнного протеста человека-винтика перед непонятным. "Хоп-ля" - вот она - естественная дисгармония "нового человека". "Кому-то из вас придется держать саженец, пока я буду засыпать его землей", а также "никакая" реакция членов семьи показывает глубинный разлад семейных отношений. Этот разлад возник вследствие многолетнего переноса активности человека от внутреннего к внешнему. Семья превращалсь в ячейку общества, в очередной винтик индустриального социума - и при выходе из соприкосновения с урбанитарной средой она оказывается "просто" набором существ. Мать вяло играет роль жены и слегка активнее - матери. Отец пытается изображать отца и мужчину.
Последнее, с его немыслимой ямой, удаeтся несколько лучше - но в той форме, которая заставляет думать о неполноте освобождения души. Выполнив две программы: быть семьянином и быть живым, он в итоге возвращается к основному состоянию - рабочий механизм. И роет, роет могилу ушедшей цивилизации. Дочка - существо настолько неотчeтливое, что в этом и состоит главная роль персонажа - показывать пустоту нового поколения.
О, как же она не любила эти мысли. Тряхнув головой, Бист широко раскрыла глаза, вновь поглядев на огонь.
- Тогда это ненужное чувство.
-Это чувство им чертовски нравится, однако, - заметила брюнетка, краем глаза впервые глянув на Кейнса.

- Он не узнает о тебе.
Девочка вновь тихонько фыркнула. Дело преоблодает совсем странный оборот:  Бист все больше понимала, что ничего об кукольнике не знает, и что находится в очень щекотливой ситуации, где лишнее слово не то что может кого-то испугать\обидеть, да нет... Тут и убить могут, послушав Кейнса. И от этого тельце слегка съесжилось, а глаза прекрылись.
-А что будет плохого в том, если узнает? - поинтересовалось дитя, не открывая очей, - Разве к Вам никто не должен проходить?
Внутри как-то все неприятно перекрутило, а нынешняя обстоновка в какой-то мере потеряла своё обаяние. Из-за вновь нахлынушего страха, видимо?
Тихо. Тихо же. Подумай о чем-нибудь другом. Вот, скажем, какую бы ты написала книгу, если бы у тебя была возможность?
О, наверное Бист бы написала о человеке, который обожал азартные игры и почти всегда выигрывал.  Играет - выиграет, играет - выиграет. Груда монет росла. Он брал и брал, загребая руками выигранные монеты и приобщая их к груде, отсвечивающей золотисто-красным светом, - вершина горы, внезапно открывшаяся из-за облаков, которые остались где-то уже внизу, - он находился теперь так высоко, что даже не видел земли, - все было покрыто белыми облаками, и он ступал по ним, и - странно - они выдерживали его и даже поднимали его к золотисто-красной нетронутой вершине, еще совсем недавно казавшейся недосягаемой...
     Но каждый раз что-то идет не так. Люди, водящие хороводы, люди, едущие на карусели, люди, стоящие вокруг и пытающиеся заглянуть в глаза, - эти плоские люди, мелкому и ограниченному бытию которых придана вполне определенная циклическая форма, от которой им отказаться так же сложно, как ему  достигнуть вершины в своем не управляемом никаким законом криволинейном и постоянно отклоняющемся движении, - им, эти людям, достаточно лишь криво усмехнуться или сказать какое-нибудь незначительное слово, чтобы такое долгое и трудное восхождение на вершину горы внезапно обернулось сокрушительным падением на самое дно пропасти...
     Он поднимался все выше и выше, преодолевая страшную крутизну, к самой вершине горы, где в фиолетовой туче, прорезаемой вспышками молний, был скрыт хрустальный дворец - это мечта человечества и его собственная мечта, взлелеянная им и глубоко затаенная, так что он даже нарочно обсмеивал эту мечту, но этот горный обвал, заглушающий причитания и хохот беснующейся толпы, ограниченной в своем тупом упорстве и непонимании, и удары грома, обрушивающиеся из фиолетовой тучи, вселяли в него веру в осуществимость этой мечты, и он уже был на этом пути, взбираясь по отвесной круче...
     Первые две, а иногда даже три ставки он брал, и знакомая карусель из играющих и любопытных вихрем кружилась вокруг него, и он снова взбирался по отвесной круче к заветной вершине с хрустальным дворцом, а где-то внизу знакомы фигуры водили свой жалкий хоровод, но затем он начинал проигрывать...
- Почему? Разве чувства могут быть полезными? Люди так страдают из-за любви. Многие мои куклы, будучи еще девочками, страдали из-за ее недостатка, а другие были наоборот настолько избалованы, что оказались испорчены до глубины души. Почему люди так превозносят любовь? Только о нем и говорят, посвящают ему поэзию, музыку, картины... Есть же вещи гораздо прекраснее. И они не причиняют боли.
Именно эти слова нарушили ход мыслей. Наконец, приоткрыв глаза, девочка вновь взглянула на кукольника, что присел на ручки кресла. Почему-то именно вот сейчас, при блеклом освящении огня, брюнетка восприняла его образ в целом, а не разглядывала отдельные части. Да, то, что рассматривали алые глазки было несомненно идеальным, но вот целостный образ... Чертовски красив, да.
-Однако чувсвто, что царит в душе до боли, видимо компенсирует любиые страдания, - тихонько и задумчиво отозвалась леди, не сводя глаз с собеседника, - Кроме того существует любовь и физическая, которое доставляет удовольствие организму, вот и все.
А, собственно, кто об этом говорит? Бист не знала ни одной, ни другой любви, но наслышана была, о, как она была наслышана.

- Я не думаю, что из этого выйдет что-то хорошее. Возможно, хозяин слишком ревностно спрятал меня в этом месте... Он может рассердиться. Знаешь, такого никогда не случалось. И я бы не желал этого, поскольку навредить тебе не хочу...
Кукловод так боится этого его хозяина? Почему? Что это вообще за человек такой, который заставил подобное существо... бояться? Трепетать? Восхищаться ли?
-А если он все же узнает? - поинтересовалась леди, применяя детский беспроигрышный козырь "а если?" .
Да, в какой-то степени Дроссель говорил об его хозяине с некой влюбленностью, по крайней мере так казалось девочке. И, несомненно, Бист категорически не нравилось подобное: она уже была готова фыркнуть от возмущения, но почти моментально устыдилась, ибо припомнила, с каким должным уважением относится к Барону, и верно, будь у нее подходяшее настроение, она бы несомненно поведала бы этому мастеру о нем много-много всего, и звучало бы это наверняка так же немного влюбленно, хотя ребенком попросту правит благодарность.
Однако, этого месье хотелось разговорить. А было бы еще прекраснее, если бы разговорить на тему этого его хозяина, который уже автоматически (учитывая, что девочка и не видела его ни разу) отчего-то вызывал в юном организме бурю эмоций.
Но, разумеется, Бист знала, что начинать надо издалека. А о чем же тогда говорить? Может, о том, что давно крутится в голове, но и не выходило за пределы. Да, будет довольно разумно.
- У людей гораздо лучше получается формировать мои мысли,поэтому я предпочитаю молчать, - тихонечко вдруг заговорило дитя, слегка вжавшись в спинку кресла, , - а даже если и не сформируют они что-то, ничего же не изменится. Поэтому я продолжаю молчать. И у меня от этого почему-то почти не осталось сил.  Даже смотреть на людей, я и не говорю о том, чтобы разговаривать с ними.
Ребенок умолк, прикрыв очи. Тихий вздох, немножко тяжелый. Поведя плечами, приоткрыв один глаз, Бист все же добавила:
-Хотя, вру я,конечно, разговариваю я с ними. Без удовольствия, правда ,и сил на это много уходит.
Брюнетка умолкла. Тут уже дело случая и вкусов: либо дано, либо нет, либо она его разговорит, либо же нет.
- Выходит, любовь - это целая смесь эмоций? Если она может приносить столько чувств, имеет столько значений... Это ужасно. Человек подвержен саморазрушению, при чем до последнего надеется, что это хорошее чувство, но итог у всех один... Ведь, как я понял, оно недолгое чувство? Это как розы - одни стоят долго, другие быстро засыхают, но все равно к концу они все мертвы.
Трудно было не заметить, что ребенок впал в замешательство. С одной стороны она бесконечно любила мать, даже после того, как женщина ушла, но они ведь говорят о немного иной стороне любви... О которой Бист ни черта не знала, и видимо, пока не желала. Хотя, та спесь чувств, что играла в душе при общение, к примеру, с Джокером, явно была симпатией, но любовь ли то? Ах, едва ли, едва ли.
Усевшись чуть поудобнее, направив взгляд на палыхающий огонь и кончиками пальцев, что были слегка вытянуты вперед, ощутив тепло от огня, Бист недолго молчала.
-Не знаю. Человек и так подвержен саморазрушению по природе своей, а подобное чувство, видимо, делает этот процесс более интересным и разнообразным, - слегка неуверенно отозвалась девочка.
Но вот Кейнс будто слегка надвис над Бист, касаясь ее щеки, а носом уткнувшись в волосы. Нет-нет, девочка не стала вырываться, а лишь застыла от удивления. Глаза моментально опустились куда-то в пол, а плечи невольно приподнялись. Все это было очень непривычно, но с другой стороны вызывало странную реакцию организма: где-то там, внутри (очень-очень глубоко) будто появлялась какая-то эфемерная сфера, собранная из самых приятных рефлексий, прикосновений, эмоций. И эта сфера тихонечко росла, плавно обволакивая все органы, помещая их в нечто такое приятное и теплое, да еще и делая их работу очень легкой. Только, про такую сферу было как-то и страшно говорить, но только пальчики, взятые легкой дрожью, выдавали неподдельное девичье смущение.

- Он не узнает! - - воскликнул кукольник.
Встав с кресла, он отстранился от девушки. Видимо, в порыве некой злости он стукнул рукой по каминной полки, заставив по всей комнате разнестись неприятному эху, а маленьким вещичкам рухнуть.
Заигралась.
И вот теперь дитя действительно напугалось: громкие посторонние звуки заставили взвыть нервную систему и послать в мозг один единственный сигнал "самосохранение", а столь странный и непривычный тон хозяина магазина принудил ребенка вжаться в спинку кресла с такой силой, будто та желала и испариться в нем. Хотя, в какой-то мере так оно и было.
Алые глаза метнулись к какому-то фото, чья рама была уже безнадежно разбита. На кукольника Бист просто не осмеливалась смотреть, боясь увидеть в них гнев, вызванный ее безнравственным поведением. Просто, девочка любила запутывать слова, выпытывая из людей многое, просто для утоления собственного любопытства и не более. Видимо, сейчас такая пагубная привычка включилась автоматически, не зависимо от осознания того, кем являлся ее собеседник. И, разумеется, Бист совершенно не хотела ранить его чувства (может, ребенок даже попросту не задумался о таком исходе), но вот теперь он во истину напуган. Необычное подобие дрожи в пальцах моментально сменилось самой такой обыкновенной дрожью, вызванной страхом.
Девочка терялась, она не знала, как сейчас действовать. Во-первых, стоило бы взглянуть на юношу еще раз, посмотреть повнимательнее, ведь может его лицо вновь стало восхитительно спокойным, с легкой заинтересованностью в прищуренных глазах. Но для этого просто не хватало внутренних сил, поэтому Бист просто не сводила глаз с фото.
Говорят, улитка может скользить по лезвию ножа не калечась.
Острые углы она обволакивает слизью, и в сущности, ей совершенно неважно что встречается ей на пути, ибо в её мироощущении все окутано скользкой, удобной для восприятия слизью домашнего производства. Попадая под брюхо такой улитки, всё становится скользким и одинаковым. Но зато безопасным. Но одинаковым. Но безопасным.
И все думают : "какая же она классная - скользить с такой лёгкостью по лезвиям ножей." А она просто-напросто не знает что ползет по лезвию - ну дура-дурой.
Вот так эта улитка и живет в своей ракушке, шевелит усиками, окутывает все на своем пути слизью, и ползает по лезвиям ножей. Бесполезно и глупо, но зато весело. Но глупо. Но весело.
А потом в один прекрасный день она попадается на глаза гурманистому французу, и он, увы и ах, проглатывает эту красотку целиком, не разжевывая.
Потому что сколько не скользи по лезвиям ножей, твой конец всё равно тебя отыщет, ага.
Однако, эти мысли вовсе не успокоили дитя, они ее засмущали еще сильнее. Кроме того, подобными словами Дроссель автоматически вызвал недоверие к его хозяину, но с другой стороны интерес.
Эй, ей опять хочется, что бы тот сидел рядом: ей было тепло, ей было приятно.
-Да, не узнает, - тихонько пролепетала Бист, слегка поджав нижнюю губу,  не поднимая глаз, но все же желая как-то оправдаться, да успокоить, хотя едва ли она всецело верила своим словам.

- Я не должен был проявлять эмоций. Прости меня.
Кукольник отозвался тихо, видимо, прибывая в неком удручении. Бист  видела, что мастер явно себя винит. И от этого ей было немного неудобно, ведь всем подобным его эмоциям в эту ночь была причиной только она и еще раз она, никто более. От этой мысли вновь становилось неловко, организм как бы не давал точно забыть то состояние, что испытывало дитя в самом начале знакомства. Кстати, где-то там, внутри, по-тихоньку начала проявляться благодарность и уважения, что девочка чувствовала к Барону, а это... Это как-то неправильно, по крайней мере в понимании этого ребенка. С другой стороны ни один человек не мог вызвать эту спесь чувств, кроме Барона, а вот этот месье всего за несколько часов...
Бист по сути своей живет между крайностями желаний. То оттолкнуть, то притянуть ещё ближе, чем до.
Но окружающие ее обычно нетерпеливы, некоторые упрямы. У них есть самолюбие и она постоянно попадает по нему.
Если когда-нибудь будет тот, кто это выдержит не только ради себя или девочки и того, чтобы сохранить лицо, это станет шоком последних лет пяти. Сейчас ей не хочется уже ни понимания, ни любви, ни закатов с восходами. Не придумывая красивых формулировок: леди не знает, чего в глобальном смысле хочет. Нумеровать каждую смену взглядов надоело, выделять стадии развития - надоело.
Брюнетки это не даёт ничего, даже не занимает, к тому же она не страдает скрытым желанием построить свою империю Зла и не пишет автобиографию.
Топовым "желанием" последней недели стал абстрактный человек, который ничего бы от нее не требовал, лежал рядом тёплый, заткнувшийся, не мечтающий втайне провести с ней всю жизнь и родить сначала мальчика, потом девочку, а потом передать ей  планку, чтобы Бист родила непомерное отвращение к семейной жизни.
Было бы замечательно, если бы ему просто было хорошо от того, что рядом она - непосредственно сейчас.
Ей бы хватило получаса такой идиллии, потом она готова снова возвращаться в этот мерзкий печальный мир, где моральные ценности унылы и скучны, слишком много говорят о тряпках и утверждают, что зна-ают ее, а то что она думает, что не знают, так это потому, что девочка не понимает, что на самом деле она такая и они знают настоящую ее, а не ту маску, что Бист придумала.
И вот вроде бы ее мысли меняются, рядом с этим человеком хочется чего-то другого.
Но тут девочку отвлек какой-то яркий свет. Алые глаза моментально метнулись в сторону кукольника и невольно прищурились, а тело передернуло. Девочка увидела, ка камзол юноши запылал, а тот в свою очередь, будто бы уже смирился со своей участью, обреченно рухнув рядом с камином. Да, именно сейчас он и правда был похож на куклу. Именно поэтому в начале девочка просто застыла. Но затем в голове пронеслись все разговоры, что произошли за ночь, а мысли вынесли вердикт - это человек. Именно по этому дитя моментально соскочила с кресла, в два счета оказавшись около Кейнса. Девочка не боялась огня, ей часто приходилось его видеть. Руки как-то сами потянулись к горящей ткани, а глаза зажмурились от неприятной боли. Сжав пальчики на пылающем камзоле, девочка резко дернула его на себя, даже не замечая, что ее дыхание сбилось от страха, а глазки заслезились от жары и легких ожогов, что получали белые руки. Ткань была на половину сожжена, а потому очень легко поддалась ей. Уже через секунду дитя откинуло ошметки ткани в сам камин, а ножкой придавила то, что уже успело упасть на пол.

Наступили минуты молчания. Причем, тут мы говорим о том молчании, что режет тонких слух и тревожит слабенькие нервы. Эта тишина давила сознание, заставляя его падать в грязь, задыхаться, щуря черные глаза, извиваться под тяжелым весом безмолвия, которое отнимало все силы, не давая даже звать на помощь. Но сейчас Бист не думаа о том, что бы нарушить его, она молчала. Ярко-алые глаза, прикрытые густыми ресницами, были опущены в низ, задумчиво взирая на руки. Да, эти по обыкновению бледные тонкие ручки выглядели ныне совсем иначе: тут и там были непонятные покраснения, выглядящие немного... отвратно. Эти ожоги имели место быть на кончиках пал цев и до запястьев, однако изредка их можно было увидеть и ближе к локтям. Признаться, Бист не понимала, в чем дело. Да, этот ребенок часто видел огонь, посему его не боялся. Почему? Просто девочке нравилось, какую красоту носит это чудесное явление природы, да еще и приносит тепло. Однако же, стоит подойти поближе и протянуть руку вперед, как на кончиках пальцев будто появляется неприятное трение, заставляющее боязненно  отдернуть руку и чуть отойти от прекрасного обидчика. Так что (пускай, звучит то абсурдно) но бывшая бродяга никогда не получала ожогов. Сотню ран познали эти ручки, казалось, уже привыкли к этой резкой боли, которая будто втравливала под кожу сотни игол, но тут было все иначе. Эти некрасивые ожоги вызывали совершенно новые чувства : было ощущение, что чертовы покраснения будто медленно разъедали плоть, засыпав под кожу подогретую соль, смешанную с перцом, да вливая эту мерзкую спесь в кровь, в вены. Ребенку было неприятно такое открытие: желаемое тепло может превратиться в шрамы, в некрасивые шрамы.
Столь резкий поток незнакомых чувств моментально уловили зловредные нервные окончания, моментально родовая множество сигналов в мозг. Это вызвало незамедлительную реакцию: ранее аутичные слезные железы предательски принялись с удвоенной силой выделять лишнюю влагу. Благо, Бист вовремя опомнилась и тряхнув головой, тыльной стороной руки (которая, к счастью, почти избежала ожогов) быстро портеров глаза и о отвалами от рук. Задумчиво девочка взглянула на мастера, который еще не встал с пола. С ним все в порядке?
Но вот наконец Дроссель привстал, обнимая дитя. В это мгновение девочка забыла о ожогах и не отрывала изумленных глаз от мастера. Признаться, с детской непостояностью Бист забыла о боли, в какой-то мере ей нравилось это ее смущение (о, разве такое бывает?) смешанное с мотальным... Удовольствием? Видимо, да, ей нравился тот факт, что ее обнимают. В менталитете дитя этот знак как бы присваивал ее кому-то, а быть чьей-то - это, наверное, чудесно. Далее Кейнс прикоснулся к обежженным рукам, неся за собой блаженную прохладу. Стоит признать, что от этого Бист чуть не размурлыкалась.
Однако же затем произошло то, что заставило юное тело трепетать как и изнутри, так и снаружи. Кукольник, не дав произнести ни слова, резко прильнул к ее губам. Признаться, этот порыв длился всего пару секунд, но никак невозможно передать, как все крошечное создание наполнилось неподдельным девичьем смущением, которое в какой-то степени было до коликов приятным.
Затем мастер встал, будто ничего и не бывало, и направился в другую комнату. Он поблагодарил Бист, а затем предложил ей холодной воды. Только сейчас брюнетка и вспомнила о ожогах. Ребенок был слишком поражен, его сознание будто вывернули наружу, а мысли метались от крайности к крайности. Девочка лишь кивнула, будто вслепую послушно пройдя за Кейнсом.
-Зачем? - лишь пролепетало дитя, не смея даже взглянуть на хозяина дома, все еще сжимаясь от смущения.

Когда кукольник подал руку, девочка моментально за нее ухватилась, впервые за все это время так смело и быстро. А как Бист почувствовала, что теперь мастер держит ее рядом и ведет за собой, то и вовсе позволила телу расслабиться. Руки будто обмякли, что трудно было не заметить. Девочка, будто слепая, совершенно послушно, будто отдавая себя всю, шла за хозяином дома.
Эй, куда делась ее чертова, но спасительная недоверчивость? Если бы брюнетка услышала бы от кого-то, что послушно  пойдет за человеком, с которым знакома всего пол ночи, то юное создание бы недовольно фыркнула от такого абсурда, который поразил бы ее до глубины всей прохудившейся молодой души. Правда, девочка бы и не подумала, что вообще посмеет постучаться в темное время суток к незнакомцу и согласиться у него переночевать. С другой стороны, Бист бы и не согласилась, если Кейнс не столь бы заинтересовал, в какой-то мере очаровал ее.
И сейчас отчего-то вовсе не хотелось противиться, выстраивать в разуме логические цепочки возможного продолжения, как делала Бист ранее при каких-либо встречах с незнакомыми, да еще и взрослыми. И, признаться, брюнетку немного волновал тот факт, что этому кукольнику ей хотелось довериться. Довериться полностью. Правда, ранее в понятиях этого ребенка не существовало Абсолютного Доверия. Возможно, такое понятие выбили улицы, а может и мать, но итог один: ребенок в такое не верил. Но и здесь, этой ночью, даже это ставилось под сомнения. Бист боялась, что Дроссель может ее погубить, но при этом в какой-то мере этого и желала : брюнетка даже и не сопротивлялась бы. Хотя, зачем бы ему это делать? Правда, равно зачем ему было и целовать?
При мимолетном воспоминании о поцелуе все тельцо вздрогнуло, а рука невольно сильно впилась в руку хозяина магазина. Впервые за все это время девочка взглянула на Кейнса, взглядом, полного извинений, будто наивно пологая, что этим резким движением мастеру можно было причинить боль.
-Это должно остудить. Пойдем, тебе должно стать легче
Ах, Бист ждала вовсе не этого ответа. Да, кукольник прав - ей и правда это поможет, станет легче. Ее "зачем?" значило совсем иное, на что должен быть последовать сокровенный ответ.
Но вот они пришли в иную комнату. Как и многие другие, та была заброшена. Это уже не удивляло девочку, потому она почти не оглядывалась. Увидев долгожданную воду, Бист  моментально опустила туда руки, резко выдохнув. По рукам пробежался блаженный поток прохлады, остужающий и успокаивающий потревоженные ткани кожи. 
-Так легче? Прости, я совсем не знаю, как работает тот материал, из которого ты сделана.
В это время кукольник провел рукой по шеи девочки. Прохладное прикосновение было приятным, да еще и трепетать заставляла та аккуратность, которую вложил Кейнс в это действие. Ах, но почему же он это делает так смело, где же то смущение, что вспыхивает в дитя при каждом подобном действии?
-Уже почти не болит, спасибо - отозвалась Бист, внимательно взглянув на хозяина магазина.
Вынув руки из воды, девочка в кой веке поддалась инстинктивным желаниям, слегка приблизилась к Дросселю, прижавшись к нему. Возможно, то было не четко видно со стороны, но ребенок, право, прижался к кукольнику всем тельцем, каждой клеточкой. Если вспомнить всю ночь, то, пожалуй, это было первое ее активное действие касательно собеседника. Не поднимая глаз, Бист тихонечко заговорила:
-Нет, зачем поцелуй?
Возможно, ей был нужен этот ответ. Однако в это время заговорил и Кейнс:
-Там, откуда ты... Есть еще люди с такими шарнирами? 
Дитя слегка замялось, однако после небольшой паузы ответила:
-Нет, таких очень мало. Я не знала никого, кроме тех, кого починил Барон.

- Ты права… Зачем? Я не смогу ответить на этот вопрос, ибо сам не понимаю. Но одно могу сказать наверняка – эмоции мне чужды, они пугают мое спокойствие.
Признаться, подобные слова неприятно кольнули слух дитя. Да, конечно же, девочке хотелось услышать куда более нежную речь. Но увы и ах, того не случилось. Возможно, Бист придумала себе слишком много за такой короткий срок : что такое этот невинный короткий поцелуй для зрелого юноши, который обладая столь привлекательной внешностью, наверняка знавал множество прекрасных леди? Но нет же, кукольник выглядел так же неопытно и слегка смущено в чувствах, как и сама девушка. Сейчас же он вовсе спокоен, как то было в перве минуты знакомства.
Вообще, по сути, первые минуты и часы знакомства прекрасны. Тот, кто видит тебя в первый раз – твою улыбку, слышит твой голос, смотрит в твои глаза, и ещё ничего не понимает, чуть изумлён, пока не задет, но слегка заинтересован, недоумевает и наслаждается лёгкостью, мерцанием света, незнанием прошлого и нет ещё пока комка времени между вами, нет ещё сказанного, сделанного, есть только небо, взмахи рук, восклицания, улыбки просто так, не предназначенные и не означающие, ещё не выросла глубина, а хрупкость настоящего может быть растрачена без сожаления.
Но в этот раз все было немного иначе. Незнакомые друг-друг люди приняли друг-друга за нечто большее, чем просто новые знакомые. Непонятное доверии в смешении с обоюдным... Страхом, может?
Пришло ощущение, что она может только проваливаться. Или ставить точки.
Бист мало понимает людей, факт. В любом случае их желания вызывают недоумение.
Но к чёрту их желания. В ее темноте им ничего не светит. Для самой себя она - полностью отработанный материал. Время после цирка ощущается как провал - ни будущего, ни прошлого, ни настоящего. У нее нет ни целей, ни перспектив. И никаких планов, это уж точно.
Но от этого девочке не было грустно, такое временное существование в целом ее устраивало. Но сейчас у нее появилась цель - узнать, зачем же кукольник это сделал, заглянуть ему в душу.
-Если бы эмоции были бы вам чужды, то страх бы не сковал вас - наконец посмела возразить девушка.
Да, ей хотелось переубедить кукольника, как же ей хотелось. Подобное желание не являлось абсурдным, а потому отстаивать его стоило.
- Но, все же, есть другие? Расскажи мне о них, пожалуйста. Какие у них протезы?
И кто такой этот барон? Как он сделал вам эти протезы? Расскажи мне все
Бист невольно мотнула головой, когда Кейнс наклонился к ней. Нет, даже ему она не в праве рассказать все, ведь она поведет своего Барона, а это непростительно. Подняв глаза на кукольника, брюнетка взглянула ему в глаза взглядом тяжелым, слегка виноватым, но уверенным:
-Барон подобрал всех нас с улицы, когда у каждого из нас была инвалидность : у кого-то не было руки, у кого-то не было ноги. Доктор сделал нам протезы, а Барон сделал из нас его циркачей.
Более рассказывать ничего не стоило, она и так дала слишком много информации и прекрасно это понимала.
Затем Дроссель достал из кармана игрушки на пальцы, надел их, будто играя с ними. Это привлекли внимание Бист, и та смотрела внимательно, не отрываясь. Все таки хозяин этого дома был очень интересным человеком, поглотавшим все девичье внимание этой особы. Да, человеком.
Еще чуть позже он запел. Что-то про маскарад. Голос Кейнса успокаивал и завораживал, посему ребенок просто не двигался, слушал.
-Я только слышала и читала про маскарады. Я бы хотела там побывать, -когда закончил Дроссель, призналась Бист.
- А зачем ты это сделала? Могла бы оставить все, как есть. Возможно, мне было суждено сгореть.
А вот эти слова даже немного разозлили девочку. Как так можно говорить? Что за глупости? Нахмурив брови, брюнетка бросила на мастера внимательный взгляд алых глаз.
-Вы были ко мне очень добры без всякой причины, приютили в такую метель. В конце концов Вы были со мной даже нежны...

- Скажи мне, дитя, а кому чужд страх? Кажется, любой чего-то боится. И, как бы они не скрывали, все цепляются за жизнь... В той или иной степени.
Нахмурив брови, Бист слегка прищурила алые глаза, направив их на кукольника. Он настаивал на том, что ему  чужды человеческие чувства, но девочка этой ночью убедилась в обратном. И эти слова прозвучали уже даже как-то обидно...
А посему девочка демонстративно слегка отсторонилась от юноши, многозначно что-то профырчав. Все же надо понимать, что какая бы жизнь не лежала на этих хрупких плечиках, как бы нрав ее не был удивителен и зрел, но Бист еще не избавилась от детских черт характера, а в том числе и от такой детской беспомощной обиды.
Эта обида - самое отвратное, что может случиться при разговоре с юнцом. Почему? Да просто потому, что она вбивается в молодые организмы клином, исходит там желчью, псевдо-самостоятельностью, а самое главное - гордостью. Конечно, звучит это довольно забавно, но, поверьте, все у них всегда серьезно. Их только рождающаяся гордость - святое, на что ни в коем случае нельзя посягнуть ни одному слепцу-взрослому, ибо иначе в ответ они получат то, что сейчас получил кукольник (правда, только в маленькой порции) - спектакль собственного имени, который будет сыгран под таким количеством масок, от которых в итоге любая зрелая личность устанет и ослепнет, а дети же в свою очередь, будут продолжать играть, ведь они отстаивают свое золото - гордость и правоту.
-Это не так. Тогда и поцелуй был ни к чему, ведь столь кроткое прикосновение может принести лишь удовольствие и эмоции лишь на уровне мыслей, - с капризной ужимкой заметила Бист, невольно перебирая пальцами на одной руке, наконец отведя тяжелый взгляд с Кейнса.
В какой-то момент Бист даже захотелось быть свободной от этой ситуации, от этого места и от этого разговора.
Сейчас мысли Бист направились в русло о свободе (в отношениях). И некая дама как-то много об этом говорила, она разграничила "внутреннюю свободу" и "внешнюю", как два разных понятия. Ну, не то что бы разграничила, но поставила их раздельно. Чем моментально Бист не понравилась. Потому что свобода, она как кролик - либо она есть, либо её нет. Нельзя сидеть в кандалах, и радоваться внутренней свободе - потому что это иллюзия. И точно так же наоборот, нельзя брести одному по мокрой холодной улице, и считать своё одиночество и невостребованность некоей внешней "свободой" - потому что если ты никому к черту не нужен, то это так и называется - не свобода, но - ненужность, мусорность, одиночество, отход и шлак.
Сколь угодно долго можно самовнушением выдавать изоляцию за самодостаточность, и задрочество за независимость, но от этого суть не меняется - если ты машешь тростью как шпагой, ты в своём воображении можешь быть мушкетёром, и друзья даже могут тебе подыграть в этом, но трость никогда не отрастит себе эфес и гарду. Точно так же рабскую зависимость можно выдавать за дружескую привязанность, или жажду обладания за безусловную любовь, но от этого эти мерзкие понятия не станут менее мерзкими, как бы ты ни рядил их в нарядную мишуру красивых и притворных слов.
Свобода бывает одна - внешняя, она же внутренняя. Не вспоминается, у какого писателя был образ, как раз про внутреннюю свободу - балканская деревня, где при приближении врагов все жители со скотом и утварью прятались в подземные ямы, и беззвучно смеялись, сидя в дерьме и мраке, над озадаченными наци наверху. Да, они их одурачили - но они сидят в дерьме и мраке, и их единственная надежда - что враги уйдут. Нельзя жить в яме, и всю жизнь радоваться внутренней свободе, ехидно показывая пальцем вверх, туда где бродит озадаченный враг. Внутренняя свобода - временное прибежище, но не статус; инструмент, но не атрибут; промежуточный этап, но не дорога к цели -- иначе в темноте, среди дерьма, глотка пересохнет смеяться, а поднятый палец устанет от насмешок.
- Ах, значит.. доктор? Я хочу увидеть его! Мне нужно познакомиться с ним! - воскликнул Дроссель, кладя руки на плечи девочки и заглядывая в ее глаза.
Эй, вообще-то она все еще обижена. И потому это даже слегка возмутило юную леди, но вначале та вздрогнула от неожиданности, поведя плечами. Однако, через пару секунд до девочки дошел сам смысл слов.
И она испугалась. Слишком яро желал этого кукольник, но Бист знала, что по собственной воле она никогда ему не расскажет того, чего говорить ей не следовало. Однако, в девочке рождалось плохое предчувствие.
-Нет, - испугано мотнув головой, спрятав глаза, пролепетала она, - нельзя.
- В любом случае, я благодарен... за твой выбор. Но... если бы я не выглядел таким дружелюбным, стала бы ты помогать мне?
Девочка замерла. В какой-то момент можно было подумать, что она перестала дышать. И правда, сделала ли бы она это?
И именно в эти моменты в дитя просыпался ребенок улиц, лжец, убийца. Да, девочка не раз смотрела на смерть людей, которых могла спасти просто подав руку. Однако же она лишь не сводила смиренно-спокойных глаз с мученика, не поведя и пальцем. Кто-то может сказать: " она была бродягой, это нормально, эти дети не питают жалости". Но это не так. Будучи бродягой, Бист с куда более большим усилием цеплялась за жизнь посторонних, особенно ее друзей-сирот. Правда, те все равно умирали. Такой роман со смертью и убийствами завязался в цирке, когда уже стало как-то неприлично вновь и вновь умирать душой из-за какой-то жалкой потери очередной жизни, и когда Барон ввел ее в свои дела. И, возможно, она правда бы смогла стоять и смотреть, как умирает этот кукольник? А смогла бы она убить его сама?
Пожалуй, нет, это не так.
-Если бы Вы мне стали интересны и без этого, то я бы и тогда Вас спасла, - подняв затуманенные глаза на Кейнса, отозвалась Бист.

- Прекрати. Я не понимаю твоих речей. Я не чувствую ничего...
Наконец дитя смиренно умолкла. Опустив глаза в пол, Бист задумалась над этой ситуации. "Я не чувствую ничего"? А говорит ли он фактами, или же это сугубо его мнение, ничем не подкрепленное? Да, у ребенка изредка включалось столь критическое мышление.
На наших глазах в мире постоянно происходят стремительные и многообразные изменения в разных сферах жизни: в экологии, в политике, в общественной морали, при этом значительная часть указанных изменений носит отрицательный характер.
     Так, падение нравственности в обществе сказывается на росте количества дезинформации, стремление использовать других людей в своих эгоистических целях, попытки "подсунуть" изящно (и не очень) упакованную ложь, выглядящую правдоподобно. Поэтому в наше время особую актуальность приобретает необходимость отличить истину от подделки и встает проблема развития умений критического мышления. Что же такое критическое мышление?
     Сначала укажем, чем это понятие не является. Мы привыкли к тому, что слово "критический " связано с критикой, а мы хорошо овладели умением критиковать других, находить в них недостатки, возражать и спорить. Тем не менее критическое мышление не понимают в значении "отрицающее" или "негативное". Надо не только разоблачать ошибки и сомневаться, а также создавать новые идеи, быть продуктивным, искать объяснение непонятных данных. Важно уметь задумывать над подтекстом, уметь ставить перед собой проблемы и вопросы, и в конечном итоге, иметь открытый свободный ум.
     Критическое творческое мышление- это способность и стремление оценивать разные утверждения и делать объективные суждения на основе хорошо обоснованных доказательств. Это способность видеть упущения в аргументах и не поддаваться утверждениям, не имеющим достаточных оснований. Кратко и формально говоря, критическое мышление - это мышление, приводящее к объективной истине.
     Ведь необходимость критического мышления возникает тогда, когда появляется потребность проверять достоверность суждений, высказываемых людьми - или нами самыми, или другими. То есть речь идет о возможности быть кем-то введенным в заблуждение, осознанно или неосознанно.
     Критическое мышление носит рефлексивный характер и имеет отношение к общению, к психологии личности. Оно связано не только с познавательной (когнитивной), но и с мотивационной сферой, с самосознанием. Когда же мы имеем дело не с мыслями людей, а с явлениями материального мира, то нам бывает вполне достаточно обычного мышления.
- Что?Почему нельзя? Я должен...
-Я и так сказала довольно много, - призналась Бист, - и Барону это не понравится.
Собственно, девочка не соврала, она правда боялась именного этого, так как прекрасно знала, чем это может закночиться. И надо было бы донести это и до кукольника, но по правде говоря Бист полагала, что тот не оценит эти аргументы.
-А если ему что-то не понравится, то он и убить может, - совсем тихо, еле слышно, добавила брюнетка.
Девочка громко выдохнула. Стоит признать, что хоть она и отдохнула, но все равно поспала довольно мало времени, а потому ребенок был еще слегка уставший, хотя уже и не сонный.
- Вот как... А я бы не помог. Пойдем в мастерскую, я не люблю сидеть в этих комнатах.
Бист промолчала. А что стоило ответить на такое? Это звучало горестно, а потому ребенок на пару секунд будто сжался, пытаясь раствориться в этих белых простынях. Леди лишь кивнула и послушно направилась к двери. Правда, как только она вышла из комнаты, ноги ее моментально остановили. Хоть время и близилось к утру, но светлело еще поздно, а посему девочка оказалась в коридоре, где ничего нельзя было разглядеть. И по сути своей Бист не боялась темноты, но когда она находилась в незнакомом доме... Ребенок по инерции сделал шаг назад и повел рукой, в поисках опоры. Опора нашлась тут же и уже через секунду Бист держала Кейнса за руку, еще сама не оценив собственный порыв, вызванный очередной дозой пугливости.

- Не бойся.
Бист обернулась, заметив на лице юноши легкую улыбку. Прикрыв глаза, он даже не смотрел на дитя, этим вызывал еще более сильный детский интерес. На самом деле подобный интерес вызвать довольно легко, учитывая, что перед кукольником просто ребенок.
Знаете, как довести маленького ребенка до истерики?
Нет, не стоит отбирать у него игрушки и конфеты, чикать по попе и грозить отдать в детский дом, все гораздо проще.
Скажите ему: "Я с тобой не разговариваю" и игнорируйте его - через пять минут он будет захлебываться слезами, хватать вас за ногу и просить прощения за все проступки.
И все ради того, чтобы снова появится в вашей вселенной.
Вы не обращаете на него внимания, значит, для вас его нет - его нет для вас, значит, его не вообще, а кому это понравится? Вот и девочка так же.
Стоит только начать ее игнорировать - и она вся ваша, можете быть уверены: она будет думать о вас триста шестьдесят раз в час, каждая фраза, каждый предмет будут напоминать о вас.
Девочка перестанет есть, перестанет спать, будет метаться кругами, не в силах сделать хоть что-нибудь. Безразличие ранит сильнее всех колюще-режущих предметов на свете вместе взятых. Безразличие убивает, оно как яд, медленно путешествующий по венам к сердцу.
Безразличие превращает нас в пятилетних детей.
Точно так же предстоит дело и с интересном (в особенности с девичьем). А потому пока Кейнс стоял с закрытыми глазами, ребенок со всем вниманием и полным интересом рассматривал его лицо, даже привстав на мысочки, что бы увидеть в полумраке все более четко. Но стоило открыть мастеру глаза, как Бист моментально отвернулась, скрестив руки на груди, мол, не смотрела она на вас вовсе.
Слегка подхватит ее на руки, кукольник отнес леди обратно в мастерскую. Здесь горели свечи и давали хотя бы блеклое освещение.
Бист с неким отчуждением посмотрела на кукольника, что повернулся к ней спиной и устремил взор в темный зимний пейзаж.
Каждый не понаслышке знает о том, как иногда в один момент хочется бросить и оборвать всё, опустошить все свои внутренние запасы, скинуть все оковы и вычистить все углы, и как каждый надеется поскорее прогнать это чувство, избавить себя от реальной необходимости что-то изменить, как долго он мечется, думает, забывает, не спит, и вновь возвращается.
Но по своей сути это ведь даже не совсем проблема, желание, необходимость, но всё равно, настолько игнорировать то, что так усердно пытается к нам подобраться - глупо. Нет ничего страшного в том, чтобы оторваться от своего родного гнёздышка.
Бросив взгляд в окно, Бист понимала, что скоро ей придется идти. А посему позволила пробиться порыву, что зародился уже час назад, наружу.
Ребенок приблизился к мастеру, что продолжал смотреть в окно. Уткнувшись носом в спину Кейнса, брюнетка прикрыла глаза, на пару секунд застыв. Громко вздохнув, а затем так же выдохнув, Бист несильно сцепила руки замком на его талии, будто бы еле-еле обнимая. Наверное, девочка просто не умела прощаться.
-Еще чуть меньше часа и мне нужно будет уйти, - не поднимая голову, заговорила та.