Дроссель поглаживал куклу по волосам, они словно находились сейчас в тихом кукольном мире, неведомом никому. Здесь было хорошо и спокойно. Пусть за окном холодный вечер несет умершие листья с деревьев, в их мире весенний бриз аккуратно играет с парящими лепестками цветов, нежных, как облака на рассвете. И ничего не надо, только знать, что они нужны кому-то. Дроссель нужен хозяйке, а Нати нужна кукольнику, так все взаимосвязано. Конечно, хозяев не выбирают, но ты же стараешься угодить ему, все равно какой он, ты готов любить его всегда просто за то, что он тобой владеет. Как все было сложно, ты даже не знаешь, кукла ты или кукловод, никто не может сказать точно. Каждый может быть одновременно и тем, и другим, на этом и основывается тонкость человеческого мира, да и всего мира в целом. Что-то находится в основании пирамиды, а есть те, кто стоит вверху. Это как в оркестре – есть ведущий инструмент, есть подыгрывающие ему, но только вместе они сливаются в гармонию, именуемую музыкой. Сейчас кукольник и кукла напоминали две забытые игрушки, ожидающие, когда придет хозяин, чтобы поиграть с ними. И они будут ждать этого хоть целую вечность, искренне веря, что про них не забыли.
- Ты играла раньше на скрипке? – задумчиво проговорил Дроссель, смотря в холодные серые глаза девочки, как сама сталь, что стала теперь ее материалом. – Это прекрасно. Не многим дано умение ладить с музыкальными инструментами. Пусть ты теперь не решаешься произнести ни слова сама, ты будешь рассказывать мне свои мысли через музыку. Именно скрипка хорошо выражает плач кукольной души… Знаешь, а еще мне нравится орган. В нем столько тайны, я не в силах разгадать ее, но тем оно и примечательно. Слушая орган, я начинаю сомневаться, что инструмент - творение рук человеческих. Казалось, что ты паришь в его музыке.
Дроссель замолчал, словно стараясь вызвать в памяти хрупкие воспоминания, связанные с этим инструментом. Тайна, загадка, все, что тебе не известно, оно лишь больше манит тебя, раскрывая только то, что посчитает нужным. Ты довольствуешься этим, полагая, что узнал все секреты. Но как ты наивен, если полагаешь, что можешь узнать за свою короткую жизнь все! Нет, чем больше ты узнаешь, тем тайна только увеличивается. Кейнс прикрыл глаза, желая вновь услышать чарующую музыку, почувствовать полет спящей души…
-Когда органа песнь звучит,
Душа ликует и парит.
В ней просыпаются глубины,
Ей открываются картины.
Она как парус на одной,
В безмолвной гавани морской.
А на другой как вихрь она,
Сама собой опьянена.
Картины третьей лучше нет,
Душа на ней как звездный свет.
И под бурлящий рев глубин
Несметное число картин.
Голос кукольника таинственно и одиноко раздавался в магазинчике, куклы на полках словно замерли, пытаясь поймать каждое слово своего мастера. Опустив голову, он просидел так несколько минут. Внезапно его пронзило знакомое чувство, отчего он невольно вздрогнул. Госпожа желает меня видеть! Наверное, хочет посмотреть моих кукол.
- Натали, будь готова, мы идем к хозяйке, чтобы она полюбовалась тобой.
Кукловод позвал из мастерской еще двух кукол, которых сделал на неделе. Они медленно вышли к своему мастеру, одна из них, при чем, завалилась на пол, едва кончились ступени. Не нравится мне это, боюсь, госпожа не одобрит тебя. Внимательно осмотрел своих кукол, Кейнс опутал их нитями марионеток, чтобы они не потерялись по дороге, а потом вышел в холодную сырую серость Лондонских улиц.
- Великий чародей орган,
Звучит в нем словно океан,
Поет многоголосье рек,
И замирает человек.
И затихает в нем душа,
И вдруг восходит, не спеша,
В сосредоточье звуков-волн,
И там ее встречает челн.
На нем душа плывет туда,
Где светит яркая звезда,
Где тени нет и пустоты,
Где исполняются мечты...
