- Благодарю вас, эти ткани восхитительны. Я желаю сделать платье в нежно-бирюзовых тонах, поэтому воспользуюсь этими двумя рулонами.
Грей от нечего делать прошелся по комнате, остановился за спиной Кейнса и через плечо взглянул на выбранную материю, пробежался по ней пальцами.
- Вот здесь зацепка, - Чарльз обвел поврежденное место ногтем. – Лучше использовать другой край.
Парень легко подхватил оставшийся рулон и крутанулся на каблуках, поднимая материю вверх. Раскрутившаяся ткань аккуратными витками опала на расставленные в стороны руки графа, а пригодный к работе конец приземлился юноше на голову. Чарльз засмеялся, тщательно складывая ткань и подавая ее кукольнику нужной стороной:
- Вот теперь все хорошо.
Потом кое-что вспомнил и, извинившись, покинул комнату. А через несколько минут вернулся, держа в руках коробочку со швейными принадлежностями и забытую в карете папку с документами:
- Я, как всегда, все забыл, - Грей улыбнулся, положил коробочку на край дивана и подошел к комоду, механически поправляя сдвинувшиеся вещи. Потом выудил из папки один листочек и бросил остальное на освободившееся на комоде место.
- Этот зануда Аугнец поднял бучу насчет своего исчезновения даже большую, чем когда пропала его дочь, - граф просматривал материалы дела. – Вообще, когда в Лондоне кто-то пропадает, искать его смыла никакого. Занимался я как-то поисками одного такого «похищенного». Мало того, что нашел я его спустя почти месяц с момента пропажи, так еще и минут двадцать упрашивал не прыгать из-за этого с моста, - Грей усмехнулся и, скомкав листок, выкинул в камин. – А поручать поиски Скоттланд Ярду бессмысленно вдвойне: так никого и не найдут. А если человека действительно убили, так тело им в контору сам убийца из чистой жалости и подкинет, - Чарльз поморщился, вспоминая давешний разговор с сыщиками, вздохнул и прошелся к камину.
Над каминной полкой висела картина. Грей остановился рядом с ней и еле ощутимо, кончиками пальцев, дотронулся до рамы, нежно улыбаясь. В поместье графа картин висело много, и все они были выкуплены у уличных или начинающих художников. Многие не имели даже имени, но историю каждой из них Чарльз помнил наизусть. А это полотно было жемчужиной его коллекции, парень дорожил ею, наверное, даже больше, чем своей репутацией.
На картине был изображен осенний лес. Ветер срывал с деревьев темно-желтые листья и, закручивая их в маленькие смерчики, уносил прочь. По небу плыли тяжелые кучевые облака, грозясь вскоре пролиться на землю затяжным, по-осеннему холодным дождем. Граф ждал завершения этого шедевра почти пять месяцев, чуть ли не каждый день наведывался к художнику и подолгу следил за работой, ловя каждую черточку, каждый новый появляющийся штришок. А как-то Грей пришел и увидел разведенный посреди двора мастерской костер и летящую в него картину…
Уже позже, стоя возле затухающего костра в опаленном, вымазанном сажей фраке, обгоревших перчатках и без цилиндра, Чарльз прижимал к себе спасенное полотно и благодарил небо за настолько своевременный приезд. Картина только немного обуглилась в правом нижнем углу, как раз там, где была роспись автора. А потом недели две граф ездил по всему Лондону и искал подходящую раму: тоненькая, практически незаметная, из темного дуба, она так органично вписалась в настроение полотна.
Грей дотронулся до испорченного краешка. Лицо у погрузившегося в воспоминания парня было задумчивое и чуточку серьезное, но в глазах плескалась нежность. Для Чарльза эта картина была чем-то вроде части его самого, как и все в этом поместье.
- Граф! – Грей вздрогнул и обернулся к пытавшемуся его дозваться Джону. – Чай.
- Ах да, спасибо, Джон, - Чарльз быстро отдернул руку от полотна и помог дворецкому переставить сервиз и вазочки с печеньем и вареньем на столик. Проследил за наливающим чай мужчиной и благодарно кивнул. – Можешь быть на сегодня свободен. Потуши только лишний свет, если тебе не трудно.
После того, как Джон вышел, Грей стащил сапоги и с ногами забрался в кресло, обхватив свою чашку обеими руками и задумчиво улыбаясь.
- Вот Вы, Кейнс, спрашивали, почему я так общаюсь с Эшем. Вот Вам еще одна причина: его ужасное отношение к окружающим, - Чарльз улыбнулся и кивнул на накрытый столик. – Угощайтесь.
Все мастера, вне зависимости от того, пишут ли они картины, сочиняют ли музыку или придумывают истории, достойны называться Художниками. Если человек способен вложить в творение хотя бы часть себя самого, вдохнуть в него жизнь, такой человек и является мастером. Сейчас Грей следил за работой кукольника и понимал, что этот человек – тоже Художник своего неповторимого жанра.
- Скажите, Кейнс, почему Вы начали делать кукол? – Чарльз задумчиво следил за движениями парня и любовался работой.
«Определенно, не зря я упросил их приехать ко мне»

Девушка смотрела на господина, ведь увидела его улыбку, когда он запела вместе с ним. Девушка очень любила музыку. Когда он держала скрипку, то необычное чувство осияло её душу.  Она словно играла мелодию, которую невозможно услышать. Натали, когда играла на скрипке словно попадала в страну чудес, где только существует музыка и она. Маленькая девочка очень уважает своего господина, и она так желает сыграть только для него, и больше не для кого. Для неё существует только господин Кейнс и больше никого. Куклы не будут одинокими, пока господин о них заботиться.
Когда она увидел рулон тканей, то её взгляд был обращён к ней, и она непринужден кивнула. Девушка понимала, что господин искал одобрении в  выборе ткани. Но что бы он не выбрал, ей было бы прекрасно и красиво. Ей очень нравился этот цвет. Почему? Быть может ей понравился любой цвет какой бы мастер ни предложил. Такая Натали, что согласиться на любую идею мастера. Сомнении в том, что она больше не человек , но в её мыслях это не звучало. Неужели уже не т выхода назад…Судьбу мы редко сами выбираем. 
Натали села на стул и наблюдала, как господин шьёт платье, а точнее ее кройка. Натали следила за каждым его движением, но не мешала. Она знала, что лучше господину не мешать, то сало ли. Девушка смотрела то на его глаза, то на его волосы и ей становилось довольно скучно. А куклы такие, что им надо играть. Недавняя игра была с Рональдом, но сейчас её нет и Натали смотрела куда-то из-за полузакрытых век. Девушка была всего лишь куклой и не более того. Натали сидела ровно, но если мастер хорошо понимал кукол, то он мог сказать, что Натали скучно.
Даже тогда, когда зашёл разговор про графа Аугнец, то Натали не была напряжена, а она всего лишь скользнула по графу скучным и безразличным взглядом.  Как же мне скучно…Граф Аугнец.. Хех. .Он не изменился. Всегда должен быть в центре внимания. Думает, что он важнее всех? Думает, что нет более важных лиц, чем он? Он готов на всё ради власти. Уверена, если б был бы возможность, то он променял не только жену, но и меня на всемогущую власть. Для него семья – это вроде шахматной доски. Я пешка? Возможно…Но пешка защищает всех, как крепость. И стоит одной уйти, как всё рухнет. Вот я ушла. Как долго простоит твоя крепость, отец?, - думала она, смотря в стенку.

Что-то было в графе такое, чего Дроссель не мог понять. Говорил он спокойно и невозмутимо, явно не желая задеть своих гостей. Однако, Кейнс не был полностью лишен ощущений, а такие вопросы, как идеальные куклы, принадлежность к людям и верность госпоже его затрагивали сильно. Но так, на сколько это возможно. Натали... Он сказал Натали... Но он не знает, что она сидит прямо перед ним. Мастер бросил задумчивый взгляд на куколку. Не знает, и не сможет узнать. Тем более, ничего уже не вернешь.
- Все верно, сэр... - привычно отозвался кукольник. Он всегда соглашался с господином, и теперь делал это на автомате.
Когда корсет был готов, мастер пришил к нему легкие рукава из струящегося легкого материала. напоминающего шелк. Легкость и невинность - вот на что он опирался. Очередная маска, за которой скрывается нечто большее. Сталь, прочная и несгибаемая. Разве можно предположить, что его кукла такая? Нет, здесь все было преподнесено так, чтобы сохранилась тайна. Тихая покорность делала куколку еще более идеальной. Почему она так сомневается в себе? Истинные английские леди должны быть именно такими - тихими, спокойными, не говорящими лишних слов, словно непоколебимые ветви могучего дерева, но такие же прочные. Когда вы становитесь покорным инструментом, тогда вы знаете, что вы ничего не делаете вообще, и тогда на правой стороне вы достигаете мастерства.
- Покорность – это хорошо, конечно, но… В людях, даже в слугах, ценится в первую очередь не это.
Вновь это ощущение... эти слова задели кукловода. В одном предложении этот юноша умудрился задеть две важные струны - понятие о людях и идеальности слуги. Помимо того, что Кейнс пытался найти вариацию идеальной куклы - начиная от материалов и заканчивая оборочкой на платье, он старался быть идеальным слугой для своего господина. Вот такой вот несносный идеалист, которого не исправит даже могила. Кукольник покорно встряхнулся, поводя головой и плечами, потом пересел на диван, и еще не совсем утвердившееся, не совсем верное чувство рассерженности заскользило в его глазах. Как у него получается? Я ведь никогда...
- Что же вы считаете важными качествами для слуг? - голос мастера оставался невозмутимо-протяжным.
Да, несомненно, в нем полыхнула некая ревность и недовольство, но теперь его захлестнула волна любопытства. Ведь, если он узнает эти критерии, то точно сможет стать идеальным! Как все просто ему казалось. Дроссель аккуратно взял Натали за руки, притягивая ее к себе на диван, чтобы приложить верх платья. Удовлетворенно кивнув, он оставил пока эту часть у куклы в руках, а сам вернулся к пошиву юбки. Здесь придется повозиться дольше - многочисленные оборки и большие куски материи займут много времени, да и работа кропотливая - пришивать рюшки по краям юбки. Почему он не достиг того нужного уровня, чтобы быть довольным собой? Хотя, наверное, именно поэтому господин и злится на него. Кажется, я и правда слишком много думаю. Оставаясь один в мастерской, Кейнс каждую ночь тщательно обдумывал все то, что случалось за день. Одиночество никогда не пугало его, ведь это личное время, а учитывая, что в нем жило некое подобие мелкого эгоиста (он ведь не думал ни о ком, ему было все равно, что чувствует его будущая кукла, как тоскуют ее родители и что думают прохожие, заглядывая в ввитрину его магазина), то он особо ценил это время, время самопознания и самосовершенствования. Но в последние три ночи у мастера не выдалось лишней минутки, чтобы привести свои мысли в порядок, поэтому он выглядел довольно пассивно и задумчиво.  Мысль — начало всего. И мыслями можно управлять. И поэтому, главное дело совершенствования — работать над мыслями.Наверное, это было очень заметно.
- С Вами невозможно играть в гляделки, Кейнс. - прозвучало в тишине гостиной.
Да, пора возвращаться из своих мыслей, поскольку присутствие такого живого человека не могло оставить кукольника спокойным, как это бывало с его куклами. Мастер вновь посмотрел на светловолосого юношу, не прерывая процесс скольжения иглы среди складок ткани.
- Вы говорите довольно странно... Я думал, вы гораздо серьезнее... Почти как господин. Он никогда себе такого не позволял. У него есть четкая грань между слугой и ним самим. - отозвался Кейнс. Для него это было новшеством, а, потому, вызывало легкое удивление.
Далее граф отчего-то рассмеялся. Это было уже из рамок вон выходящее. Кейнс редко слышал смех, и, тем более, сам никогда не смеялся - лишь слегка улыбался, но не более. Смех был для него чем-то жутковатым и отпугивающим. Еще более отталкивающим, чем новизна. Что могло вызвать такой страх? Всем известно, что когда один человек искренне смеется, то заражает смехом других, и те хохочут вместе, пусть даже не зная причины, они просто разделяют эмоции друг друга. Что же могла почувствовать заточенная душа, лишенная выразительных эмоций? разумеется, некое отторжение и испуг. Но все же мастер совладал с этим ощущением и вернулся к пошиву платья. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Однако, встречаются настолько живые люди, что их невозможно не замечать и оставаться равнодушными. Странное и необъяснимое так же притягивает, как и отталкивает. Вечная борьба этих двух чувств. Дроссель  склонил голову, поглядывая на свою куколку. Кажется, эта ночь будет долгой. Потерпи еще немного, когда он начнет засыпать, мы сможем начать наш план. Не волнуйся, все получился. Кейнс понимал, что Натали ждет только одного - приказа господина. Как палец, лежащий на курке револьвера, едва он нажмет сильнее, прозвучит выстрел. И тогда прилежная куколка исполнит приказ господина. Но еще рано... рано.
- Что вы понимаете, сэр... Вы живете так, как вам угодно, вы привыкли командовать людьми и находитесь в вечных делах. Вам некогда подумать о более простых проблемах, присущих людям из другого круга. Такие живут своим внутренним миром и мыслями, иногда эти мысли сплетаются в определенный узор, который должен обязательно выйти наружу, показаться другим людям. У каждого это свое - картина, скульптура, музыка... Я не вижу своего существования без кукол. Просто, так должно быть. Я создан для этого.
Последнюю фразу он сказал чуть громче. Да, действительно, он делал свою работу так непринужденно и легко, как обычные люди просто делают взмах ресницами или вдыхают воздух легкими. Дроссель просто жил этим делом, поэтому ревностно относился к нему. Святое из святых - ведь ангел подарил ему новую очищенную жизнь - от скверны, от грязи и прошлого. Возможно, ему просто мешало что-то развернуться, сдавливало, словно тисками.... Теперь он ни за что не хотел упускать возможности творить некое искусство. В куклах правда ощущалось что-то живое, не смотря на их остекленелые глаза. Интересно, сэр Чарльз не подумает, что я слишком дерзкий? Я ведь не хотел его задеть, просто вновь высказал свое мнение. Господин Эш бы не простил мне многие мои речи, произнесенные здесь...

«Кажется, я разозлил рыжика», - Грей задумчиво осматривал кукольника и не мог не отметить некоторого раздражения, возникшего у юноши в глазах. Правда, оно быстро сменилось любопытством.
- Что же вы считаете важными качествами для слуг?
Чарльз поморщился и вздохнул, запрокинув голову и рассматривая узор на потолке:
- Не люблю слово «слуга» - оно грусть навевает, - граф улыбнулся. – Просто человек не должен бояться указать на твои ошибки и быть всегда готовым выслушать. Не обязательно покорно, но без отвращения. Вот возьму даже Джона – мы с ним в первые дни жутко ругались, он поменял меблировку во всем поместье и заставил меня разбирать все мои бумажные завалы, - Чарльз усмехнулся, вспоминая первый опыт общения с дворецким. – А потом притерпелись, сдружились. Теперь я понимаю, что во многом Джон был прав, и не устаю его благодарить.
В какой-то момент Грей совершенно забыл про гостей и углубился в свои воспоминания, пытаясь понять, почему не уволил наглого слугу еще в первую неделю. Ответ парень до сих пор найти не мог, чему удивлялся еще больше. Хотя, со временем Чарльз просто прекратил его искать – бесполезно. Даже граф местами не мог понять логику своих поступков, склоняясь к варианту ее полного отсутствия.
- Вы говорите довольно странно... Я думал, вы гораздо серьезнее... Почти как господин. Он никогда себе такого не позволял. У него есть четкая грань между слугой и ним самим, - Грей вынырнул из задумчиво-созерцательного состояния и повернул голову к гостям.
- О, мой Шекспир, ты был прав, мы все как один актеры~ - Грей мелодично пропел фразу из любимой песни и усмехнулся. – Меня еще в детстве дед учил: не относись к жизни серьезно – она может обидеться. Меня раздражают какие либо рамки и ограничения, вот и все. Все люди равны, по идее, - Чарльз усмехнулся и откинулся на спинку кресла. – А я вообще не люблю себя с другими занудными графами сравнивать, никогда таким быть не собираюсь – слишком все правильно и серьезно.
Чарльз с самого детства привык делать не то, что положено, а то, что он считал нужным. Парень считал жизнь самой интересной игрой, хотя и не знал правил. Правда, его это никогда не останавливало – самоуверенный, гордый и озорной одновременно юный граф веселился в свое удовольствие. Но в то же время Чарльз понимал, что выделяться из людской массы надо не титулом и манерными замашками жестокого зануды, а добротой и открытостью, искренней радостью и настоящей улыбкой. В глубине души граф всегда немного презирал и жалел тех, кто не считался с людьми, будь то слуги, соседи или просто прохожие, и всегда злился, когда его ставили в один ряд с такими, как Эш.
- Что вы понимаете, сэр... Вы живете так, как вам угодно, вы привыкли командовать людьми и находитесь в вечных делах. Вам некогда подумать о более простых проблемах, присущих людям из другого круга. Такие живут своим внутренним миром и мыслями, иногда эти мысли сплетаются в определенный узор, который должен обязательно выйти наружу, показаться другим людям. У каждого это свое - картина, скульптура, музыка... Я не вижу своего существования без кукол. Просто, так должно быть. Я создан для этого.
Грей поперхнулся, услышав начало вдохновенной речи Кейнса.
«Меня только что на глазах у гостей перекосило. Позор», - отстраненно отметил Чарльз, пытаясь привести себя в чувство и не выдать бурлящей внутри злости.
- Знаете, я бы не судил человека по одному знакомству, - граф немного успокоился, но все еще был серьезен. – А, ладно, закроем эту тему, - Чарльз махнул рукой. – Но вот про искусство Вы сказали верно – это единственная вещь, которую я понять не в силах, - Грей искренне улыбнулся. Хорошее настроение вернулось, стоило только графу глянуть на платье. – У Вас изумительно выходит!
В васильковых глазах отразилось восхищение, а сам парень подался вперед, чтобы рассмотреть получившийся наряд. Платье вышло действительно прекрасное – верно подобранная гамма оттенков, изящный покрой и элегантность. Чарльзу уже самому не терпелось увидеть в этом наряде Натали.
- Кстати, я мог бы сделать вам небольшую экскурсию по поместью, а заодно и рассказать про картины, - Грей бесшабашно улыбнулся, наблюдая за окончанием пошива.
«А еще занесу чашки на кухню и помою, - Чарльз аккуратно слил оставшийся чай обратно в чайничек и пристроил все на запасной поднос. – Наверняка ведь Джон не потушил свет»
- Все равно спать сегодня не собирался, - тихо пробормотал граф себе под нос, а потом уже громче, обращаясь к гостям. – Если леди устали, я могу показать их покои, - и улыбнулся.
А потом глянул на картину и задумчиво вздохнул:
«И зачем я их пригласил? Зачем предлагаю показать поместье? Зачем я вообще связался с дворецким Эша? Наверное, это все тот же вариант отсутствия логики в моих поступках. Прав был отец – я совершенно не умею думать раньше, чем что-либо сделаю»

Господин шил просто превосходные платья, ведь она не знала никого, кто бы мог так изумительно сшить платье. Ведь, Натали понимала, что господин Кейнс вкладывает частичку себя не только в куклы, но и в платья. Как он мастерски подбирает тона, как ловко играл с иглой. Разве это не мастер кукол? Мастер, к тому же самый лучший. Девушка любит его, и не хочет отпускать его ни на миг, но другие обстоятельства бывают говорят совсем об другом, но как бы то ни было девушка будет стараться стать самой идеальной куклой, такой чтобы никто с ней не мог сравниться.
Господин взял корсет из её рук и она подала ему  , смотря в глаза. Когда платье была закончено, то он протянул Натали платье. Девушка слегка наклонила голову, куда-то смотря из-за полузакрытых век. Ей было очень грустно, и ей создалось впечатление, что её никто не замечает. От чего она посмотрела на окно,  в котором виднелась одинокая луна. Но вскоре это глупая мысль прошла и она снова смотрела на своего господина так же, как и раньше. Кукла очень любила своего господина, и она никогда не признает никого кроме его.
Я сделаю всё, что в моих силах. Но это не только моя заслуга, без вас ничего бы не получилось. Вы подтолкнули меня к этому…Не буду грустить, ради вас. Великая честь наблюдать за позором маркиза? Я не знаю точно, но если вы так сказали, то значит это правильно…, - думала девушка. Натали не знала что правильно, а что нет. У куколки отсутствовала система восприятия, ведь с толком отличала плохое от хорошего, правильное и не правильное, что нужно делать, а что нет и т.д.
Господин подал ей руку, от чего помог ей подняться. Она чувствовала и понимала его, как никто другой. Может быть, были такие куклы, которые понимали его, но сейчас девушка видит господина, и её волнует лишь то, что рассмотреть каждую деталь дома.  Господин Кейнс резко ответил о том, что она нуждается в покое, но Натали ни как не отреагировала, ведь ей действительно не хотела спать. Я ведь не сплю уже третью ночь? Я даже не заметила, пронеслась мысль в её голове, а Сару, которая хотела пойти за ними куколка даже не заметила.

Однако, сэр Чарльз оказался не таким уж и распущенным дворянином, как могло показаться из его речей. Наверняка на своей службе он повидал немало всего необычного. Или же он просто умел справляться со своими эмоциями - Дроссель заметил лишь удивленный блеск в его глазах, но не более. Кейнс взял куколку за руку, чтобы она была рядом с ним, а потом проследовал за графом.
- Что хотите осмотреть в первую очередь?
- Все на ваше усмотрение, граф. - кукловод учтиво поклонился, едва слышно скрипнув.
Хозяин дома повел их по тем местам, где находилось наибольшее количество всевозможных картин. Мастер утопал в каждой из них, будто растворяясь в ощущениях этого пейзажа или натюрморта. Однако портретов он так и не увидел - возможно, Грей предпочитает пейзажи, что-то неживое, но дышащее жизнью? Такое некое противоречие было знакомо кукольнику. Не человек и не кукла, он сам был таким. Сэр Чарльз вовсе сделался немногословным, да особого представления картины и не требовали, настоящая душа, живущая творчеством прекрасно и так все поймет, хотя, возможно, парень просто ушел в свои мысли, что позволило кукольнику обернуться к Натали.
- Натали, с тобой все в порядке? - едва слышно шепнул мастер ей на ушко. - Скажи что-нибудь, чтобы я не чувствовал себя одиноким... Мне кажется, ты волнуешься? Оставь, это не нужно. Неужели тебе небезразличен маркиз? Поверь, он просто животное, которое наконец-таки попадется в ловушку господина.
Кейнс прикрыл глаза, с чувством некого удовольствия вспоминая эти фиолетовые глаза и серовато-белые волосы, тронутые легким голубоватым оттенком. Господин, каким бы он ни был, он оставался творцом и создателем идеального, именно таким стремился всегда быть и Дроссель. Как бы не сердился господин, мастер знал, что на самом деле Эш привязан к своему дворецкому и никогда не оставит... Хотелось бы надеяться. В самом начале, когда кукловод только приступил к выполнению своего долга перед лордом, тот чаще обращался к нему, общался, делился мыслями, учил всему необходимому для новой жизни. Эти моменты памяти были довольно ценными для Кейнса, хотя он сам не знал почему. Возможно, он хотел вернуть то время, но...
- Все когда-нибудь пройдет, все пройдет, все пройдет. Все когда-нибудь пройдет, моя милая леди. - чуть громче пропел кукольник.
Приходится мириться с тем, что господин отдалился. Но, если проходит хорошее, так же пройдет и плохое, господин непременно вернутся, и все будет еще лучше, чем раньше. Глупые кукольные мечты. Ему ничего не нужно было от жизни - только любимая работа, куклы и господин. Да, собственно, что это была за жизнь? Если бы он только знал истинное значение этого слова, когда нет никаких рамок, шаблонов... Возможно, тогда бы он не был собой, а кем-то другим... Да вот хотя бы таким же, как граф Грей - перед ним не было никаких ограничений, он свободно парил в небесах, как вольная птица, не обремененная тяготами земли. Вас ничем не удивить, верно? - лиловые глаза буравили затылок молодого графа. - А известно ли вам, что мой господин не принадлежит земле, что он еще свободнее, чем вы? Он точно знает, что такое полет. А вы наивно полагаете, что вам под силу справиться  с ним... Кейнс прикрыл глаза, покорно ожидая, когда же они смогут продолжить экскурсию по особняку.
- А давайте на эту ночь забудем все формальности, а?
Кукольник вздрогнул, открывая глаза. Это он сейчас обращался к нам? В самом деле, никого другого вокруг не было, только граф и две марионетки ангела. Крепче сжав маленькую, но довольно твердую руку девочки-куклы, мастер склонил голову на бок.
- Что вы хотите этим сказать, сэр Чарльз? - отозвался кукловод под бой часов из соседней комнаты.
Два раза... уже два часа ночи. Интересно, он в самом деле не собирается спать? А что, если я усыплю его песней? Едва заметно улыбнувшись, Дроссель скосил взгляд на Натали. Кажется, она поняла, что он задумал. Моя милая леди. Сейчас мы должны будем отвести его поближе к комнатам. Там наверняка есть его кабинет. Ты незаметно ускользнешь от нас, а я постараюсь сделать так, чтобы он уснул... Кукловод сунул руку в карман, доставая кольцо. Едва заметное голубое свечение исходило от камня. Марионеткой я вас не сделаю, просто заворожу, как обычно это происходило с юными леди... Главное, вовремя остановиться. Зажав кольцо в руке, Дроссель подошел чуть ближе к графу.
-Можно ли осмотреть второй этаж, сэр Чарльз? - ненавязчиво улыбнувшись, рыжий парень склонил голову.
Не стоит недооценивать кукол на ниточках. Хотя, на самом деле, не важно какая это марионетка, главное - кто их кукловод. Все шло от того, кто дергал аз ниточки. А господин будет доволен своими слугами, если они узнают какой-нибудь секрет недоброжелателя. Все довольно просто, Кейнс наделся, что сможет обыграть графа, поскольку полагал, что сам он - настоящий человек. Ну же, граф, соглашайтесь. Я не причиню вам вреда... Кольцо приятно запульсировало в крепко сжатом кулаке - оно рвалось к человеку, желая попробовать, вдруг он станет его хозяином? А, если нет, то кольцо придется забрать. Но я не стану вас убивать, сэр Чарльз. А господин не узнает об этом инциденте.

- Все на ваше усмотрение, граф.
«Мне только показалось, или я действительно слышал скрип? Странно все, однако», - Чарльз тряхнул головой и, чуть прищурившись, посмотрел на кукольника сквозь пламя свечей.
- Тогда пройдемся по всему поместью вдоль и поперек! – Грей воодушевленно посмотрел в глубину коридора, освещаемого редкими светильниками. Граф обожал свое поместье и в перерывах между работой предпочитал просто прохаживаться по коридорам, наслаждаясь плотной тишиной с редкими примесями завывания сквозняка. И, безусловно, рассматривать картины. Грей мог подолгу стоять возле какой-нибудь из них и о чем-то думать, что-то вспоминать или просто рассматривать пейзажи.
Когда-то Джон удивился, почему в доме у Чарльза нет ни одного портрета, на что граф простодушно ответил, что портреты предков навевают печаль, а свои собственные утомляют глаз. Парень не считал нужным копить профили и анфасы всегда жутко серьезных и печальных родственников, а единственным портретом была удивительная работа уличного художника – года три назад на празднике мужчина написал портрет Королевы, который просто очаровал Грея. С тех пор картина висит у графа в спальне и оберегается от малейших повреждений.
- Все когда-нибудь пройдет, все пройдет, все пройдет. Все когда-нибудь пройдет, моя милая леди, - песня зазвучала в полной тишине как колокол, но не выдернула графа из задумчивости, а наоборот, еще глубже погрузила в воспоминания о далеком прошлом.
«Эту песенку пел мне дед на ночь, чтобы я быстрее засыпал. Но, помню, я еще часа полтора лежал и вполголоса ее напевал, - Грей улыбнулся, вспоминая. - И все же как старик играл! Я слышал многих шарманщиков, но ни один не годился деду в подметки. Вот человек, которым я по-настоящему горжусь»
- Что вы хотите этим сказать, сэр Чарльз? – вопрос повис в воздухе, так и не получив ответа.
«Часы? – Чарльз прошелся по коридору и толкнул дверь комнаты. – Странно, они ведь должны были стоять в кабинете, - юноша поставил канделябр на пол и подошел к часам, открыл стекло и крутанул стрелки. – Ах да, они ведь мне мешали, и я их чуть не разбил. Джон еще ругался долго, а потом унес их куда-то. Значит, сюда»
Грей долго всматривался в циферблат, пытаясь вспомнить, чем же ему так не угодили напольные часы, сделанные еще в прошлом веке, и перешедшие Чарльзу в наследство от покойной тетки. Так и не вспомнил, а его внимание привлек чуть качнувшийся огонек, расшевеливший тени в углу.
«Я ведь пригласил дворецкого Эша домой. Большей ошибки я еще не совершал, надо признать, - граф прикрыл глаза, слушая тиканье часов. – Только бы все обошлось без казусов. Не приведи небо придется взяться за рапиру»
- Можно ли осмотреть второй этаж, сэр Чарльз?
«Вот и все, гореть твоим надеждам в Аду, Грей»
- Боюсь, на втором этаже совершенно нечего смотреть, кроме трех картин. И не думаю, что вы сами найдете в том лабиринте мой кабинет, - юноша устало улыбнулся. – И, заверяю Вас, важных документов у меня нет. Разве что только бумаги Скоттланд Ярду, которые Эш и сам видел, да парочка приглашений на вечеринки. Все приказы Королевы я предпочитаю сжигать сразу по прочтению. Леди, не советую туда идти – там тупик, - Грей бросил взгляд на Натали, а потом посмотрел в глаза Кейнсу. – Мне нечего скрывать от Эша. И Лондонский мост все же рухнет, моя милая леди, - юноша усмехнулся и, подхватив канделябр, отошел к двери, опираясь на косяк. – Так Вы хотите осмотреть поместье и не заблудиться, Кейнс? Или мне можно возвращаться в гостиную?
В голосе Грея сквозила явная насмешка. Но граф был и обеспокоен в некотором роде – ему совершенно не хотелось тратить утром уйму времени на поиски заплутавших в переплетении ложных коридоров гостей.
«И почему я так сказал? Может, кукольник действительно хотел всего лишь осмотреть второй этаж, а я уже придумал зловещий план. Нет, правильно я сделал, что не сел отвечать на приглашения и письма воздыхательниц. У меня еще не было такой путаницы в мыслях…» - но Чарльз все же решил повременить с извинениями и дождаться сперва реакции Кейнса с Натали.
«Сколько же осталось до рассвета? Когда же наступит самое темное время?»

Девушка шла рядом с господином. Он был для неё всем. Почему она так привязана к нему? Почему она так хочет служить ему? Никто на эти вопросы не знают ответы. Натали удивляется сама почему она так предано служит господину Кейнсу? Почему в её маленькой кукольной душе нет никого кроме своего господина, который открыл ей глаза на этот мир. Девушка так тянулась к своему господину лишь потому, что хотела быть с ним всегда и никогда не отдавливаться от него. Однако, следующие его слова заставила его куколку немного испугаться. Действительно она испугалась его слов о  том, что ей не стоит ни к чему привязаться.
Как так? Но ведь вы сами не хотели, чтоб я отваливалась от вас. Так почему сейчас вы говорите так? Или вы хотите, чтоб я скрылась, убежала? Дайте мне только шанс и можете забыть мои серые глаза, моё лицо, можете забыть меня…Но я вас люблю и хочу к вам быть привязанной. Хотите вы этого или нет, но куклы всегда привязаны к своему господину, даже вы… Так почему я особенная? , - думала она. Его слово сделали больно маленькому хрупкому сердечку.
- Не хочу. Я не буду следовать этому приказу, - впервые она сказала что-то против приказа мастера. Просто она хотела быть привязанной к нему, как одно целое. Вскоре он прикоснулся к её щеке. Натали посмотрела на него и хотела, чтоб он понял, что она хочет быть с ним. Она так желает стать для идеальной куколкой, но если он будет отдаиваться от неё, то ничего толкового не выйдёт. Идеальная кукла это та кукла, которая понимает своего господина. Девушка хотела быть такой куклой, но если господин сам не захочет этого, то она не сможет быть куклой, которая его поймёт.
Но тут граф и господин начали разговаривать, кажется что он понял их план. Натали стояла за господином, а точнее за его спиной. Быть может ей было так удобно, а быть может это её привычка. Когда-то и у неё был верный друг, и она всегда пряталась за его спиной, когда предстоял серьёзный разговор с кем либо. Вскоре господин извинился и они пошли куда-то. Девушка старалась быть как можно ближе к своему господину, ведь она переживает за него, как никто другой в этом помещение, а может и в стране. Кто может это знать?
Я ничего не скажу господину. Но, он сможет узнать как когда, но что я могу так это только молчать. И я всё сделаю для вас. Будьте уверены…, пронеслась такая мысли в голове у Натали.

Они вновь шли по коридорам, пламя свечей, которые нес граф, освещали путь, но, едва они проходили, как густой мрак вновь смыкался у них за спинами. Дроссель думал о сказанном - ведь он ошибся, сказав Натали о привязанности. Этого не изменить.
- Не хочу. Я не буду следовать этому приказу.
Он обернулся к ней, вновь беря в свою руку холодную ручку куколки. Какая же она смышленая, может рассуждать так четко и правильно... Она не такая пустая, как остальные. Мастер был доволен ею, об этом говорил его потеплевший взгляд.
- Это не был приказ, моя милая леди. И я признаю, что был не прав.
Ее глаза так пристально заглядывали в лиловые глаза кукольника, что он не сдержался и улыбнулся в ответ, совсем слегка, как делал обычно. Она и так знала, как мастер доволен. Что бы ни случилось... Я буду защищать тебя, как ты защищаешь меня. Кейнс развернулся, вновь следуя за хозяином особняка, который вел их на дальнейший осмотр дома. Коридоры сплетались в причудливый узор, не оставляя возможность даже примерно запомнить путь. неожиданно граф остановился, и идущий в своих мыслях кукловод едва не врезался в него.
- Кейнс, такой вопрос задавать крайне невежливо с моей стороны, и, если не хотите, можете не отвечать. Но все же, это ведь Вы, с позволения сказать, скрипите?
Казалось, мастера вряд ли можно чем удивить... да и внешне он это никак не показал, хотя подобный вопрос и заставил его замешкаться. Кейнс лишь изогнул бровь, пристально вглядываясь в васильковые глаза.
- Я думал об этом... не знаю, должно быть это из-за дождя, под который я попал на днях. Полагаю.... хочу добавить, я - человек... - проговорил кукловод, растягивая слова.
Да, наверняка граф заподозрил что-то такое, а Дроссель помнил слова господина, которые так задели его. Ведь в самом деле, почему они вечно пытаются в этом усомниться? Не узнав, удовлетворился ли Грей подобным ответом или же нет, Кейнс продолжил следовать за хозяином дома. Когда он вошел в красивую дверь, кукловод остановился, пропуская вперед свою леди, и лишь потом переступил порог сам. Пытаясь разглядеть комнату, мастер замер на месте. Граф предложил им присесть. Дроссель кивнул Натали, приказывая занять одно из кресел, а сам остался стоять, вглядываясь в легкий сумрак.
Комната оказалась довольно просторной и уютной. Слабый свет от нескольких свечей распространялся не более чем на три метра. Однако в комнате вполне отчетливо виднелись очертания шкафов, заполняющие пространство. Библиотека. Мастер сделал пару шагов вглубь, осматриваясь. У него в доме-мастерской тоже была библиотека – за одной из неиспользуемых им дверей. Он туда практически не заходил, мотивируя это ненадобностью и, главным образом, наличием камина. Хоть тот и не горел, но все равно внушал кукольнику безумный страх. Пожалуй, огонь единственное, чего он боялся, вид пламени парализовал его, рисуя в воображении страшные картины… Пока мастер задумался, граф уже стоял возле библиотечного камина, в котором полыхал тот самый огонь, которого так боялся кукловод. В тот же миг Дроссель оказался в другом конце комнаты, подальше от страшного сгустка пламени! Вообще буйный полет фантазии всегда играет с нами злые шутки. Кейнс пятился, пока не наткнулся на пианино, стоящее возле окна. Мастер осторожно прошелся пальцами по клавишам, сыграв «London bridge is falling down» первый куплет…
Наконец-то в окне блеснула луна. Еще неполной серповидной формы ночное светило робко раздвинуло иссиня-черные тучи. Кукольник отвлекся на свою любимицу, прильнув к холодному стеклу. Луна была сочного насыщенно-желтого цвета, как перезрелая долька дыни. Не дожидаясь разрешения, Дроссель распахнул окно, усаживаясь на подоконник. Леденящий ветер ворвался в комнату, но кукольник явно не ощущал холода, а хозяин дома, кажется, был не против. Ну не мог же Кейнс противиться зову и чарующему свету луны. Она являлась его спутницей все эти долгие одинокие ночи, когда мастер делал кукол. Большую часть времени он был один, что вполне его устраивало, и только обществу луны он был безумно рад…
Сейчас на дворе стояло четвертое декабря… хотя, раз часы пробили два раза, знаменуя новый день, настало пятое число. Мастер понимал, что скоро господин попросит его о чем-то более важном – ведь армия марионеток уже достаточно велика. Однако, Кейнс никак не мог осознать цель лорда – зачем ему девочки-куклы и что это даст? Наверное, он пытается улучшить мир, избавить от всего ненужного, как эмоции, сохранив самое главное навечно – красоту и молодость. Кукловоду было достаточно наслаждения от его работы, а польза… он верил, что доставляет радость господину и восхищение посетителям магазина. Он соскользнул с подоконника, поглядывая на пианино.
- Лондонский мост падает, падает, падает. Лондонский мост падает, моя милая леди. Как построить его вновь, его вновь, его вновь? Как построить его вновь, моя милая леди?
Дроссель слегка улыбнулся, прикрывая глаза. Эта старая детская песенка была ему очень дорога. Он вновь сыграл ее на пианино, на сей раз сопровождая ее пением. Могло показаться, что мастер просто зациклен… Возможно, в этом и был ключ, о котором не догадывался Дроссель. Эту песню ангел нарочито внедрил в сознание кукольника. Ею он управлял своим дворецким, как тот управлял девочками-куклами. Приятное спокойствие было прервано шорохом – ох, на какое-то время Кейнс забыл, где находится и  совершенно не замечал все это время Грея, стоявшего у его за спиной. Кажется, еще там, в коридорах, граф пропел «И Лондонский мост все же рухнет, моя милая леди»…
- И все равно его возведут вновь. Возьми ключ и запри ее, запри ее, запри ее. Возьми ключ и запри ее, мою милую леди. Будет долго мост стоять, мост стоять, мост стоять. Будет долго мост стоять, моя милая леди. - пропел Дроссель, смотря в глаза графу, на миг забывая о своей покорности. Через некоторое время, будто бы опомнившись, он отвел взгляд, всматривась в очертания своей куколки.
Мастер склонил голову в бок, пытаясь понять, почему Чарльз смотрит на него так пристально, словно изучает…

- Я думал об этом... не знаю, должно быть это из-за дождя, под который я попал на днях. Полагаю... Хочу добавить, я - человек...
«Что-то подобное он уже пытался сказать Эшу. Странно, как же лакей недосмотрел и забыл лишить марионетку способности мыслить?» - у Грея внутри полыхал пожар ярости. Парень не понимал, как можно сделать оплошность, творя шедевр, да еще и слишком похожий на человека…
- Да! Вы – человек. И Эш сам виноват, что не понимает и не принимает, что самое важное, самых простых истин, - Чарльз запнулся, пытаясь привести в порядок путаницу в голове и прекратить шум в ушах.
«Не стоило так злиться. Не мое это дело», - граф обернулся и как-то очень грустно улыбнулся.
- Мне жаль Вас, - получилось очень тихо, Чарльз сомневался, что кукольник услышит сказанное. Просто вырвалось то, что Грей тщательно прятал за веселой улыбкой и показными речами весь вечер.

Библиотека была кругом спасения для утопающего в странности этой ночи Чарльза. Пройтись растопить камин, потушить свечи, усадить гостей… Все эти мелочи полностью занимали мысли графа, не давая вспомнить о произнесенном вслух, о мимолетных движениях и двух странных не то людях, не то куклах…
Наконец-то Грей уселся в кресло и прикрыл глаза, тихо вздохнув. И тут раздалась музыка. Слишком знакомая, слишком далеко уходящая в детство и пробуждающая ото сна только что успокоившиеся воспоминания.
«Лондонский мост… Не хватает шарманки и тихого голоса, - Чарльз приоткрыл глаза, рассматривая лицо сидящей рядом Натали. Девушка была действительно красива, но почему-то казалась графу далекой и совершенно чужой. Слишком тихая, слишком покорная, не такая, как раньше. – Сегодня странная ночь, вот и все. Стоит взойти солнцу, как все рассеется в утреннем тумане»
Порыв холодного воздуха ворвался в комнату, перелистывая страницы лежащих на столе книг. Грей повернул голову в сторону открытого окна и улыбнулся. Потом прошелся по помещению, скрывшись в темноте стеллажей, пробежался пальцами по корешкам древних книг и наугад вытащил одну из них. Потом вернулся обратно и присел на корточки рядом с камином, глядя в огонь.
- Знаете, Кейнс, если Вы промокли, лучше посидеть у камина, чем мерзнуть на холодном ветру, - Чарльз задумчиво перевел взгляд на кукольника, только что допевшего «Лондонский мост». – Огонь никогда не причинит вреда по собственной воле, - граф, еле касаясь, кончиками пальцев мазнул по язычку пламени, улыбнулся. – В огонь летела картина, а за ней бросился человек. Но костер так и не стал погребальным, подарив обоим жизнь.
Перед глазами у Чарльза снова встал задний двор, необузданное пламя и стоящий в растерянности художник. Грей тогда сам от себя не ожидал такого рвения спасти полотно, а когда осознал, что делает, простился с жизнью…
Граф уселся на ковер перед камином, обхватив согнутые в коленях ноги руками и подтянув их к подбородку.
- Не стоит Вам подхватывать простуду, - Чарльз улыбнулся и глянул на кукольника, в глазах у парня горели смешинки. – И расскажите мне про свой магазин. А еще про кукол. И руки у Вас странные. А еще Надин постоянно молчит.
Грей готов был говорить до самого утра. Он согрелся, и к нему вернулось прекрасное настроение. А все странности окончательно уползли вместе с темнотой, затаившись до поры в углах стеллажей и пыли книг. Луна снова вышла из-за туч, позволяя Грею рассмотреть силуэт Кейнса и узоры на пианино. Потом граф легко поднялся, прошелся к инструменту и пробежался пальцами по клавишам, вслушиваясь в давно уже забытые звуки.
- Лондонский мост рухнет, потому что возведен он на сотнях жизней. И даже алмазные опоры не спасут шедевр от времени, - Чарльз и не заметил, как начал играть услышанный когда-то у уличного художника мотив. Получалось красиво и на удивление мелодично, хотя парень не притрагивался к пианино уже больше года. – Вы вводите меня в состояние ностальгии, Кейнс. Как Вам это удается? – парень чуть насмешливо и одновременно удивленно посмотрел на стоящего рядом кукольника и задумчиво улыбнулся, потом закрыл крышку пианино и прошелся до стола.
«Давно я уже сюда не заглядывал», - Грей механически перелистнул страницу одной из лежащих книг, аккуратно положил туда же недавно взятую и снова сел к камину, касаясь затылком каменной каминной кладки.
«Совсем скоро станет слишком темно. Что же случится сегодня?»

Девушка смотрела на огонь, который горел в камине и ей вспомнился один вечер с её другом, хоть имени она не помнит, но она припоминает мальчика с чёрными волосами и милой улыбки. Отец тогда уехал куда-то с матерью и Натали пришлось оставить у них ненадолго. Они долго сидела у камина, пока мать её друга рассказала различные истории. Натали привлекало всё загадочное и таинственное, ведь и Лондон сам такой. Как же она хочется прикоснуться к этому огню но понимает, что лучше этого делать не следует, ведь больше она не человек. Она – кукла. Кукла, без слов и эмоций…Простая куколка на ниточках, с которой хозяин так нежен и груб. Но что ей делать? Ведь хозяин с ней нежен, но бывает и груб, если её мысли пойдут только о том, чтоб покинуть его.
Когда господин сел в кресло, то она повернула к нему голову, чтоб их взгляды сошлись. Она так тянулась к нему, как магнит. Так хотелось прижаться к его груди, ведь хоть там нет тепла, то возле него ей так приятно. Господин, словно свет который дал понять какой на самом деле грязный этот мир. Девушка верит только своему мастеру и больше никому. Разве, что его господину, ведь если он доверяет ему, то он заслуживает доверия. Натали не единственная его кукла, так почему он всегда хочет быть с ней? Она не знает, но как бы то не было она будет с ним всегда, ведь куклы только и хотят чтоб господины к ним были добры и нежны.
- Что вы хотите услышать сэр Чарльз?, - спросила она, когда господин попросил ей что-то ему сказать. Однако, она не нашла ничего стоящего и поэтому решила спросить, что он хочет услышать. Ведь многие люди хотят услышать совсем разное. Девушка повернула свой взгляд к Чарльзу и смотрела на него своими пустыми серыми глазами. Глаза раскрывают всё. Но что можно сказать про пустоту? Там нет ничего, только чёрная дыра в душе. Может быть и была такая Натали кукла с огромной дырой в душе? Кто знает…
Натали действительно была очень тихой и покойной куклой, она никогда не пойдёт против своего господина. Но это не значит, что у неё нет своего мнения, она его выскажет, и если господин скажет, что это нельзя делать, то она сделает так, как нужно. Но всегда ли она будет такой покорной? Неужели даже у кукол не бывает противоречий? Случиться ли день, когда она по собственному мнения и несмотря на приказ господина пойдёт против него? На этот вопрос не может ответить никто…Но девушка будет идти за своим господином всегда…Так она решила….

Оказавшись в кресле чуть в стороне от камина, Дроссель вновь успокоился. Все это буйство пламени ушло из сознания, он не чувствовал никакой угрозы. Когда мастер ощутил на своих плечах плед, то несколько удивился. Лиловые глаза изумленно проводили светлую фигуру графа.
- Благодарю, но… Это излишне. Я не чувствую холода, - тихо сказал кукловод, но плед не убрал.
Кейнс слушал Грея, смотря на край луны, торчащий из окна, из-под полуприкрытых век. Интересно с ним беседовать, в каком-то роде, даже спорить, но все было на такой тонкой грани… Хотя граф же говорил, что у него не существует границ. Наверное, это было одной из причин.
- Не все так вероломно относятся к таким творениям. Я не раз видел детей, берегущих своих верных друзей как зеницу ока.
Да, несомненно, Чарльз был прав, есть и хорошие дети, но они были в каком-то смысле безразличны кукольнику. Ни претензий, ни интереса. Вообще, для него единственным важным человеком был господин… но и то не совсем человеком. По наказу Эша мастер должен был искоренять скверну, помогать ему делать мир чище. Ведь именно это являлось его основным стремлением, которое ангел внушал своему творению с самого первого создания. Что-то в рассказе Чарльза всколыхнуло воспоминания, события, произошедшие полгода назад.
Девочка и мальчик, играющие рядом, - они всегда приходили послушать шарманку на эту площадь. Сперва Дроссель не обращал на них внимания, веселятся дети – пусть. Изо дня в день, когда мастер приходил и играл, они бегали вокруг него, активно пытаясь рассмешить серьезного юношу. Но однажды девочка подошла к нему в слезах и протянула маленькую шкатулочку для колец. «Сломалась,» – выдавила она сквозь всхлипы. Кейнс заинтересованно разглядывал вышедшую из строя вещь, а потом решил взять с собой и починить. Он ушел в мастерскую, не сказав ни слова. Всю ночь он провел за ремонтом – у шкатулки оказались очень мелкие детали, и к тому же проржавела одна из пружинок. Довольный своей работой, мастер слушал красивую мелодию, которую вновь смогла петь шкатулка. Утром Дроссель вновь пошел на площадь играть на шарманке, чтобы вернуть вещицу хозяйке. Но в этот день дети не пришли. На следующий тоже. Мастер впервые заинтересовался происходящим – оказывается, он привык к их смеху, сопровождавшему мелодию шарманки. Через неделю Дроссель встретил того самого мальчика возле своего магазина. Кукловод попросил его передать шкатулку девочке. «Она не нужна ей. Дороти сильно заболела и доктор не может ее спасти!» - был ответ. Кейнс оказался еще больше удивлен – слишком знакомой показалась ему ситуация… «Я смогу ей помочь. Но она станет другой, и тогда не пытайся ее больше увидеть.» - проговорил Дроссель. «Пожалуйста, помогите! Я не хочу, чтобы она умирала! Позаботьтесь о ней.» - умоляюще попросил мальчик. Кейнс все же отдал ему шкатулку, наказав срочно вернуть хозяйке. Решение вышло быстрым. Возможно, кукольник впервые ощущал что-то вроде тоски или сожаления. В той шкатулке лежало кольцо с камнем – частью бриллианта Хоуп… Он сделает куклу просто так, без указаний господина – тот будет доволен новой куклой, а Кейнс спасет малышку от страшной судьбы. Она будет рядом, раз он пообещал, то и позаботится о ней. Когда кукольник пришел за ней, девочка спала. Мастер легко поднял ее на руки и заметил, как она крепко сжимает в своих ручках шкатулку. «Спасибо вам, господин Кейнс… она вновь поет…» - едва слышно прошептала девочка… Вновь ночь была посвящена творению. Дороти стала одной из первых кукол, сделанных из более твердых материалов. Сталь, только не такая твердая, как у Натали, немного другой сплав. Сейчас эта куколка стоит среди общей коллекции, но является совершенно другой, хотя бы по отношению мастера к ней. Да, он заботится о ней, как и обещал, но в данный момент…
- Возможно, вы правы. Это хорошо, что не все дети такие, - проговорил Дроссель, прогоняя воспоминания. Треск поленьев в камине заставил кукольника невольно вздрогнуть и крепче сжать ладошку куколки.
- Да, Натали просто очарова…
Когда прозвучала эта фраза, Кейнс не сразу осознал неладное. Неторопливо повернув голову в сторону юноши, мастер внимательно посмотрел на него. Не волнуйся, Натали, я тебя не дам в обиду, - настороженно погладил он руку куколки. Граф в смятении ринулся к пианино, споткнувшись о ковер. Кукловод резко встал с кресла, скидывая с плеч плед.
- Осторожнее, сэр… - протянул мастер.
Очарованный мелодией кукольник прошелся чуть вперед, замирая на месте. Как же он любил красивую музыку, а голос Грея оказался таким приятным… Финальные резкие ноты выдернули Кейнса из легкой задумчивости. Громкие звуки еще звучали в ушах, а потом он почувствовал в груди укол страха, стоило ему только обернуться. Прямо позади в паре шагов от него полыхал огонь в камине. Дроссель и не заметил, зачарованный музыкой, как подошел так близко к опасности! Когда бревна вновь затрещали, на пол к ногам кукольника упал уголек. Это стало последней каплей. Кейнс отшатнулся от камина, как черт от ладана, совершенно не смотря вперед. Он обо что-то споткнулся и полетел. Однако падение оказалось недолгим – граф обернулся на шум, сидя за пианино, как на него рухнул кукловод. Беспомощно взмахнув руками, он крепко вцепился одной рукой за край пианино, а другой – за плечо Грея. Когда рыжий юноша осознал, что произошло, то мгновенно пробормотал:
- Ох! Простите меня, сэр Чарльз! Простите, я такой неловкий!
Он попытался встать, ожидая гнева Грея. Эш бы наверняка отбросил его подальше…

- Благодарю, но… Это излишне. Я не чувствую холода.
«Надо же, вот и еще одно доказательство того, что рыжик – марионетка, - Грей задумчиво отметил еще одну маленькую деталь в мозаике. – Надо будет навести справки о нем…»
- Возможно, вы правы. Это хорошо, что не все дети такие, - после долгой паузы заметил кукольник.
«Значит, ему тоже есть, что вспомнить», - Чарльз смотрел поверх плеча Натали на стену напротив, вспоминая и мысленно воспроизводя плакаты строения кукол, когда-то тут висевшие. Ватман с рисунками был весь исписан пометками Чарльза и подогнан под одну-единственную фигурку крохотной куколки. Потом плакаты были убраны в одну из тумбочек в дальнем углу помещения, где и покоятся до сих пор.
- Осторожнее, сэр…
«Дожил – меня уже предупреждают об осторожности, - граф улыбнулся, в последний момент изворачиваясь, и встал на ноги, носком сапога отгибая подлый край ковра. – Но такой реакции я точно не ожидал. А еще они не ушли, слава небу, - парень облегченно выдохнул. – И что меня понесло к этому пианино, а?»
- Откуда вы знаете?
- Так Вы действительно Натали? Просто Вы ужасно похожи на дочь графа Аугнеца, - Чарльз повернулся к девушке и удивленно на нее посмотрел, но потом добродушно улыбнулся. – Предлагаю оставить эту маленькую тайну между нами, - и задорно подмигнул.
«Значит, обошлось…»
Грей играл и краем глаза поглядывал на гостей. Натали сидела спокойно, а вот Кейнс…
«И вот куда его понесло? Сейчас же в камин упрется», - Чарльз чуть не сфальшивил, но вовремя подправил звучание и завершил аккорд, довольно улыбаясь.
На клавишах виднелись потертости, а само пианино, прожившее немало десятилетий, уже успело обзавестись несколькими неоттирающимися пятнами, большинство из которых появилось после первого года взаимодействия Чарльза с инструментом. У тетки Грея знакомая очень хорошо играла на пианино, и ее попросили обучить игре непутевое чадо, коим и являлся молодой граф. С первого урока Грей и пианино не поладили, а после очередной ошибки в с таким трудом написанном нотном ряде Чарльз сорвал зло, запустив в многострадальный инструмент чернильницей. Потом парня заставили оттирать пятно на ножке, куда и угодили чернила. Грей очень хорошо помнил вечер, когда он в полном одиночестве сидел на полу и ругал злополучное пианино, тряпка валялась далеко в углу, а на столе лежали какие-то ноты, впрочем, уже разрисованные юным графом. Вот именно тогда он впервые без отвращения открыл крышку и начал перебирать пальцами клавиши, а потом вспомнил наигранную дедом песенку и долго пытался воспроизвести ее. После недельных мучений у Чарльза получилось сыграть первую строчку, и вот именно с этого момента у Грея и пианино рождается мир и взаимопонимание, что не мешало, однако, графу сердиться и кидаться в инструмент то чаем, то чернильницей, то вообще едой.
«Странно, почему я когда-то поставил его в библиотеке?», - сейчас Чарльз уже не мог вспомнить, что же его сподвигло поместить старинное наследство именно в это помещение.
Тут сзади что-то зашумело, выдергивая Грея из задумчиво-меланхолического состояния и заставляя обернуться и проверить обстановку.
«Э?» - Чарльза столкнули со стула и завалили на пол. Граф поморгал пару секунд, соображая, что к чему и пытаясь сфокусировать взгляд на чем-то рыжем, над ним нависающем. Потом сообразил, что произошло, и расхохотался.
- Ох! Простите меня, сэр Чарльз! Простите, я такой неловкий!
Грей помахал руками в знак того, что все хорошо, и продолжил смеяться.
«Самое темное время сегодня не принесло горя. Впервые мне так весело в предрассветный час»
- Да ничего, все в порядке, - парень попытался выдавить еще хоть что-нибудь путное, но не смог, пытаясь вытереть выступившие слезы и не опрокинуть на себя грозно нависший стул.
Через какое-то время, успокоившись, граф умудрился ногой отодвинуть тяжелый стул подальше и завалился на ковер, весело улыбаясь и предоставляя Кейнсу возможность встать.
- Вы настолько боитесь огня? – Грей покосился на потухший, выпавший из камина уголек. – Ну, ничего, катастрофы не произошло, верно? – Чарльз улыбался, глядя на уже вставшего кукольника и продолжая валяться на мягком ковре. – Зато весело!
А за окном далекий горизонт расцвел ярким цветком рассвета.
«Думаю, часа через полтора можно будет попросить приготовить завтрак и уже поехать в магазинчик», - граф смотрел за окно и любовался солнцем, на которое еще можно было смотреть не щурясь.

Девушка крепко обхватила за торс господина. Она очень волновалась за него, ведь чувствовала, что он боится огня. Она так хочет защитить его, но Натали тоже хочет чувствовать себя защищённой. Куколка понимает, что господин переживает за неё и будет защищать. Ведь он защитил её в поместье маркиза. Тогда она была так рада видеть его. Она – кукла господина, а он кукловод. Куклу может понять только её создатель, ведь он отдал часть своей души именно в Натали. Она чувствует, что связь между куклой и господином Кейнсом большая, ведь они понимают друг друга без слов.
Тут господин прижал Натали к себе. Как же было приятно прижаться к господину, хоть от него не исходит тепла, но у кукол своё понимает теплоты и любви. Например, Натали рада, когда господин её прижимает к себе. Девушка улыбнулась, ведь этой лёгкой улыбкой отражалась то, что она счастлива быть рядом с ним. Однако через некоторое время улыбка исчезла, но чувство, которой существует в её маленькой кукольной душе осталась. Наверно, чувство любви к  господина останется у Натали всегда, а может быть и навечно.
Когда граф Грей сказал, что она похожа на графа Аугнеца, то она сильнее только прижалась к господину. Она не хочет, чтоб кто-то напоминал об её отце, и ещё сравнивал Натали и его. Не хочу вспоминать про него. Он очень злой человек. Я не хочу никогда больше его видеть. Господин.…Не хочу я слышать про графа Аугнеца. Я больше не его дочь…Прошлая жизнь исчезла, и есть только будущее, а будущее моё только с вами, и больше не с кем…Господин…, - думала девушка, слегка призакрыв свои глаза.
Когда господин Кейнс резко сказал о том, что это не та Натали, то она подняла свою маленькую головку и посмотрела своему господину в глаза. Он провёл своей рукой по щеке куколки. Как же приятно, когда господин прикасается к ней. Куклы хотят только служить своему господину, когда они понимают, что они не безразличны своему господину, то они счастливы. Такой куклой была и Натали, она старалась угодить своему мастеру, ведь теперь она смотрит на мир совсем  другими глазами, чем раньше. Ей кажется, что мир более тусклый и грешен, чем был раньше.
Вскоре господин сказал, что нужно забрать платье Натали из гостиной. Куколка оценила это как приказ, и поэтому положительно кивнула.
- Хорошо. Когда мне его забрать? , - спросила она. Натали всегда следовала приказаниям, но так, же она уточняла все важности приказания. Ведь, Натали может сделать что-то не так и поэтому нужно знать все мельчайшие детали. Натали стояла возле господина и ждала того, чтоб он сказал, когда именно следует забрать  платье.
Натали посмотрела на графа Грея и одарила его милой, слегка заметной улыбкой. Он был не таким, как все и именно в этом была его особенность. Но все мы, чем-то уникальны, ведь именно это делает нас неповторимыми. Например, господин превосходно делает кукол, не существует ни одного такого мастера, как господин Кейнс. Натали снова посмотрела в лиловые глаза своего господина.